Октав Панку-Яшь - Долго еще до вечера?

Например, калитку в сад, где вместе живут как закадычные друзья настоящие лошади и деревянные лошадки, взаправдашние слоны и слоны бархатные, живые собаки, которые лают и виляют хвостом, и резиновые собачки которые едва могут слабо тявкнуть, лягушки, которые бултыхаются в пруду, и заводные лягушки, которые избегают воды, боясь заржаветь, и так далее.

Или, например, открыть калитку в сад красок, где, наоборот, раздельно и в раздоре живут зеленые и желтые карандаши, красные тюбики и бутылочки синих чернил, где сиреневый цвет спорит с черным, а белого это совсем не касается, он еще и подзуживает: «Дай ему по затылку!» или «Тресни кулаком по носу!»

Дальше вы знаете, что девочка, у которой был фартучек и в кармане фартучка золотой ключик, хотела однажды открыть своим золотым ключиком дверь, которая открывается любым ржавым ключом, дверь, которая вовсе и не закрыта, и все взрослые проходят через нее, даже не замечая, что там есть дверь, и даже не здороваясь с привратником, потому что взрослые или несведущи, или просто торопятся и вовсе не знают, что там, возле той двери стоит на страже привратник.

Девочка сунула свой золотой ключик в замочную скважину и только хотела его повернуть, услышала голос привратника:

— Эй, барышня, что ты тут делаешь?

— Ошибаетесь, — ответила девочка, — я не барышня, я всего только девочка.

— Очень жаль, барышня, — сказал привратник. — Очень жаль, что ты всего только девочка. Или, может, наоборот, я очень рад, девочка, очень рад, что ты не барышня. Все так запутанно! — добавил он.

— А по-моему, все очень просто, — сказала девочка.

— Куда там! — сказал привратник. — Вовсе не просто. Ничего сложнее в жизни не видывал!

— Что именно? — спросила девочка.

— А вот это, — сказал привратник — Это и только это. Хотела ты или не хотела открыть своим золотым ключиком дверь, которая открывается любым ржавым ключом, дверь, которая даже и не закрыта и все взрослые проходят через нее, даже не замечая, что там есть дверь, и даже не поздоровавшись, потому что взрослые несведущи или только спешат и не знают, что я стою на страже у этой двери?!

— Я хотела… — сказала девочка, — я хотела открыть эту дверь и попасть в зеркальное царство, посмотреться в зеркало и увидеть, как идет мне новый фартучек и не лучше ли идет оранжевое платье, и еще я хотела увидеть, хорошо ли мне с желтыми косичками и не лучше ли, чтобы мама купила мне голубые косички, и еще хотела увидеть, достаточно ли выросли у меня ресницы или мне надо их попросить подрасти, а если они не хотят добром, не понимают доброго слова, то поставить их в угол или не разрешить смотреть телевизор.

— Значит, я не ошибся, — сказал привратник, — и мне очень жаль, барышня, что ты всего только девочка. Или, может, как раз наоборот, я очень рад, девочка, очень рад, что ты не барышня. Но все так запутанно! — добавил привратник. — Страшно запутанно, потому что ты — девочка, которая хочет быть барышней. А я, привратник, желающий до конца быть привратником, не позволю тебе войти, не позволю открыть золотым ключиком дверь, которая открывается любым ржавым ключом.

Вот почему я не стану вам больше рассказывать про девочку, у которой на фартучке был карман, а в кармане фартучка золотой ключик.

Я не могу рассказать больше того, что вы знаете.

А вы знаете все.

И о привратнике, и обо всем остальном.

Какой смысл рассказывать, если знаете?

— БУДТО Я САМОЛЕТ, и ночь, и не видно, где нам спускаться, чтобы собрать каштаны, которые будто апельсины. Ты включаешь фонарик и делаешь вот так, и тогда я будто увижу свет и спускаюсь, и мы грузим апельсины, а ты машешь фонариком, и я куда-то повезу апельсины. Ладно?

Ладно. Он тоже об этом думал. Когда вечер и у тебя есть фонарик, вернее, когда папа не сердится, что ты взял фонарик, потому что бабушки нет поблизости, чтобы сказать: «Зачем ты позволяешь ему брать фонарик, он его в рот засунет, я знаю!», то самое лучшее — играть в аэропорт. Включишь фонарик, посигналишь — и самолет видит и знает, что там аэропорт.

Но как раз в тот момент мама позвала его домой, и он, вместо того, чтобы сказать девочке: «Ладно!», ответил маме, что сейчас придет.

— Будем играть завтра утром? — спросила летчица.

— Завтра утром нельзя, — ответил начальник аэропорта.

Девочка подумала: нельзя потому, что утром светло, и сказала, что ничего, можно играть и при свете, хотя это уже не то, но она и при свете увидит, где спускаться.