Сергей Синякин - Жила-была ведьма, или Танцы на краю ночного облака

— Хорошая была бабка, — с пьяной убежденностью сказал сосед Илья Укустов. — А что черту душу продала…

На него зашикали, и Илья Укустов сел, уткнувшись толстыми губами в края граненого стакана. В деревне все похоже — что свадьба, что похороны. Заканчивается одинаково — грянули нестройным хором «Шумел камыш», потом «Черный ворон», а расходились уже вечером, когда комары свои песни начали, — благо до своих домов добираться было недалеко.

А когда все уже разошлись, над двором встала тучка, пролилась коротким теплым дождем. Лина легла спать, и приснился ей странный сон, что на могиле у бабушки расцвели белые мелкие цветы, и так их было много, словно свежий холмик белым свадебным платьем накрыли.

Лина проснулась и сразу вспомнила сон. Одной ей на кладбище идти не хотелось, она пошла к подружке Ане Укустовой, а ту и уговаривать долго не пришлось. Могила бабушки была в белом цвету.

— Ух ты! — сказала Аня. — Красиво! Слушай, Линка, а она в самом деле была колдуньей?

— Кто тебе сказал? — сказала Лина и сорвала веточку, усеянную мелкими белыми цветочками.

— Отец матери вчера говорил, — сказала Аня. — Может, на речку сбегаем, искупаемся? Тут ведь недалеко.

И они искупались в маленькой мелкой речке, где в прозрачной воде бриллиантово сверкали кусочки кварца и вились серебряные змейки уклеек.

А веточку Лина засушила в учебнике биологии, который ей уже купили к новому учебному году.

И все у нее было хорошо, а про умершую родственницу в доме вспоминали все реже и реже, и только дядя Петя приходил по утрам, держась за голову, сидел на бревне у дома со страдальческим видом.

— Ой, бабки нет! Вот уж кто похмелку снимал, вот уж специалистка была! Слышь, Линка, ты же за руку ее держала, неужели и не помнишь ничего?

— Иди, дурак! — сердилась Линкина мать. — Иди проспись, чего пьяным языком на девчонку наговариваешь?

— Так я к чему, — смущенно оправдывался дядя Петя. — Может, это раньше грехом было, а теперь не чудо. На лечении, знаешь, сколько можно заработать?

— Иди, иди, — мать замахивалась на него тряпкой. — Свои деньги считай, за год, небось, и десятка трудодней не наберется, все время водкой занято!

Постепенно Лина теряла подруг. Одноклассницы стали заметно сторониться ее, а на вопрос Лины Анька Укустова прямо ответила:

— Бабка тебе свой дар передала! Все говорят! Ведьма ты теперь, Линка! Мать сказала, чтобы мы от тебя подальше держались. — И с жадным любопытством поинтересовалась — Лин? А ты в себе это самое ведьминское чувствуешь?

Ничего она не чувствовала. Поссорившись с подругой и назвав Аньку дурой, вечером этого дня Лина долго плакала в коровнике, рядом с тревожно и тепло вздыхающей Машкой. Машка опускала рогатую голову и нежно лизала ноги девочки — утешала. Так ведь дар! Не проклятие, не злое украшение — дар! Никаких особых способностей Лина не чувствовала. Может, и зрело что-то, только никак созреть не могло. Наплакавшись, она уснула в пахучем сене, а когда проснулась, в коровнике было совсем темно, и Машка все вздыхала у стойла и перемалывала бесконечную жвачку. А Лина обнаружила, что ее окружают огоньки. Нет, не светлячки, какие они, Лина знала. Огоньки казались разноцветными — вот среди травы вспыхивало нежно-голубое пламя, другой огонек казался алым или оранжевым, желтым, как солнечное пламя, нежно-голубым, словно небо по весне. А самое главное, огоньки эти выглядели не точками, а длинненькими стерженьками. Лина завороженно схватила самый длинный из огоньков, а пальцы ее ощутили высохшую травинку. В силу необычайных свойств разноцветно светилась сама трава. А в головке Лины вдруг зазвучал дрожащий старческий голос, словно бабушка Даша из могилы давала последний урок:

— Прикрыш-трава используется против злых наговоров на свадьбы. Когда невесту приведут от венца в женихов дом, знахарь забегает наперед и кладет эту траву под порог. Молодую заранее предупреждают, чтобы она при входе в свое новое жилище порог перепрыгнула. Если все обойдется честь честью, то жизнь молодухи в мужниной избе будет идти мирно и счастливо, и коли на чью голову обрушится злое лихо, так это на тех, кто умышлял против счастья молодоженов. Собирают прикрыш-траву в осеннее время — с Успеньева дня до Покрова-зазимья, покрывшего землю снегом, а девичью красу — мужиком.

Лина отбросила травинку в сторону, и голос смолк.

Проклята! Проклята!

Бабушка, ну зачем мне этот дар, если все отворачиваются? Мне же среди людей жить, мне же замуж выходить! Лина выскочила из коровника, влетела избу. Мать раздраженно подняла голову: