Сергей Синякин: Монах на краю земли

version="1.0" encoding="utf-8"?> sf_social Сергей Синякин Монах на краю земли

Четыре премии в 2000-ом году: "АБС-премия" в номинации "Художественная проза", "Сигма-Ф", "Бронзовая улитка" и "Интерпресскон" в номинации "Средняя форма"

Все осталось позади - и мучительные допросы, и наигранный гнев следователя Федюкова, и тоска полутемной мрачной камеры, где в дневное время по дурацкой тюремной инструкции нельзя было лежать или ходить из угла в угол, как этого требовали взвинченные неопределенностью нервы. Напоследок энкавэдэшник долго и мрачно размышлял, рисуя на чистом листе бумаги концентрические круги и непонятные зигзаги, потом вздохнул и хмуро спросил:

- Честно скажи, Аркаша, прямо выкладывай: как будешь вести себя на суде?

- Без утайки, гражданин следователь! Следователь посопел.

- Так кто ты? - снова спросил он.

- Кадет, гражданин следователь! - без запинки отозвался Штерн.

- Это для меня ты кадет, - хмуро заметил следователь. - А для суда?

- Кадет, конечно, - удивился Аркадий Наумович Штерн, бывший аэронавт ОСОАВИАХИМа, а ныне подследственный из Лефортовской спецтюрьмы. - Что же я, враг самому себе?

- Молодец, - Федюков поиграл карандашом, подвигал бровями, скучающе полистал пухлое дело. - А за что арестован?

- За распространение клеветнических измышлений, льющих воду на мельницу попов и религиозных фанатиков, - без запинки доложил Штерн.

- Точно?

- Как в аптеке! Следователь сжал мохнатую лапу, и карандаш с треском переломился на две неровные половинки. Штерн заворожено смотрел на обломки карандаша. Следователь усмехнулся.

- Вот так Аркаша, - удовлетворенно сказал он. - И не дай Бог, если мне твое дело вернут на доследование.

- Вы же в Бога не верите! - не удержался подследственный. - Тоже, значит, льете воду на мельницу религиозного фанатизма? Федюков ухмыльнулся.

- Гад ты, Аркаша! - убежденно сказал он. - Классовый враг, пригревшийся на груди нашей молодой советской науки!

Следователь был в прекрасном настроении. Как говорится, кончил дело и гуляет, соответственным образом, смело.

- Чай пить будешь? - спросил он.

- Буду, - дерзко согласился Штерн. - С лимоном и бутербродами.

- Вот сволота! - грустно констатировал следователь. - Ты читал, что Ленин о таких, как ты, мракобесах писал?

- Никак нет! - отрапортовал Штерн, уже понявший за месяцы своего заключения, что со следователями не спорят и ничего им не доказывают.

Следователи просто выполняют указания свыше, и любое противоречие задевает их нежную душу настолько, что они тут же пускают в ход свои пудовые кулаки. Штерн уже прошел через все испытания. Для следователя главное, чтобы все шло, как по писаному. Разумеется, писанному ими самими.

Посидев в камере и пообщавшись с такими же бедолагами, ощутив мощь следственной машины на своих боках, Штерн понял, что правило не плевать против ветра было придумано умными людьми. Находились, правда, ретивые, которые пытались найти закон и справедливость. Однако уже через неделю и они покорно подписывали протоколы с самыми бредовыми показаниями, а в камере смущенно оправдывались стечением обстоятельств, застенчиво пряча в тень синяки и кровоподтеки на скулах. Штерн быстро усвоил правила игры, в которую оказался втянут против воли и в которой был бессилен изменить установленные кем-то правила; осознав это, протоколы он подписывал сразу, следя однако за тем, чтобы написанное Федюковым не могло повредить другим.

Поведение подследственного пришлось Федюкову по душе. Не выделывается, гаденыш, адвоката не требует, в протоколах расписывается без нажима. Правильный подследственный. Экономит дорогое время работника госбезопасности. И на товарищей зря не клепает. Сам виноват, мол, сам и отвечу. Такому в мелочах и навстречу пойти не грех. Он пододвинул Аркадию Наумовичу обвинительное заключение, и Штерн, не читая и не выпендриваясь по поводу орфографических ошибок, без раздумий написал, что ознакомился с этим заключением и целиком с ним согласен. Следователь шумно вздохнул, спрятал дело в сейф и широким жестом пригласил Аркадия Наумовича к столу.

- Садись, - сказал он. - Чай будем пить… с бутербродами. А ты мне расскажешь про эту… про аэронавтику свою.

- А не боитесь, гражданин следователь? - усмехнулся Штерн. Федюков поднял брови, долго и подозрительно взирал на непонятно чему веселящегося подследственного, потом буркнул, тайно ожидая подвоха: