Владимир Черевков - Смерч

Леська виновато улыбнулся и сказал в оправдание, махнув рукою:

— Озеро…

Тогда один из них, рыжий, тоже улыбнулся и острый взгляд его стал мягче.

— Знаю, что не море. Однако, мы торопимся. Где же твой дед запропастился?

— А вон он!

Савватий с багром на плече торопливо спускался к берегу.

— Дедун, все готово? — озабоченно крикнул Леська.

Савватий молча подтянул лодку ближе к мосткам и только тогда строго ответил:

— Можно ехать, товарищи.

Суетливо расселись. В движениях трех была тревожная торопливость и настороженность. Леська подметил это, и ему снова стало стыдно за свою ребячливость.

«Люди на такое дело, может, на смерть едут, а я…» подумал он смущенно, развязывая бичеву у мачты.

Дед налег на багор. Привычно поймав ровную струю ветра, Леська быстро закрепил косой парус. Сойма вильнула круглым носом, припала бортом к воде, но сейчас же выправилась и, вздрогнув, понесла свое, ставшее стройным, тело, ломая волны.

— С богом! — глубоко вздохнул рыжий и неожиданно, сняв шлем, перекрестился широким крестом.

Леська с удивлением посмотрел на него.

«Значит не коммунист,» подумал он разочарованно.

Лодка летела птицей, подставив ветру косое крыло паруса. Рыжие от солнца волны, уступая дорогу, звенели о борта тихими всплесками.

Туман давно стаял. Солнце грело затылок Леське, и ему было по-особенному хорошо и от солнца, и от легкого быстрого бега, и от сознания, что и он тоже не пятая у собаки нога в этом важном деле. Что ж, что этот не коммунист? Может, они все беспартийные, но раз им доверяют такое, значит стоющие. Вот и они доверились ему, без году неделя комсомольцу. Значит, хорошие люди. И Леське захотелось быть к ним ближе, захотелось сказать что-нибудь ласковое и значительное, от чего повернулись бы к нему их лица и дружески открылись сердца.

Рыжий сидел на дне лодки спиной к носу. У борта привалился самый молодой (Леська слышал, как его звали Жоржем) с яркими, как у девушки, губами и бледным истомленным лицом. Только горбоносый кавказец пристально смотрел в сторону Леськи, поверх его головы, словно отыскивая что-то за его спиной.

— Спит, — дружески кивнул ему головой на Жоржа Леська.

Но тот только прикрыл веками черные с синеватыми белками глаза и снова открыл их, ничего не сказав.

«Молчат, всё молчат», с отчаяньем подумал Леська, «неужто в ГПУ все такие неразговорчивые?»

Леська перевел взгляд на деда. Савватий заиграл бровями, сморщил нос и улыбнулся седым ртом. Вот с кем Леська живет душа в душу. Однако, на озере тоже строг. Шкипер, сидит у руля, значит — царь и бог, как говорят рыбаки. Ну, а на суше Леська командует. Идеологическую выправку деду дает. Как что не так: «Дед, вспомни Зимний!» Слушается. Гордится он Зимним. Советского покроя старик.

Солнце пригревало. Леська уселся поудобнее и не заметил, как вздремнул.

— Савватий, — резко сказал рыжий, — поворачивай туда! — и он рукою указал от себя налево.

Жест был отрывист и неожидан, как удар ножа.

Савватий недоуменно заморгал глазами и выставил вперед бороду.

— Куды ж это товарищ? Нашего берега там нету. Финляндия ведь…

— Разговаривать будешь? — жестко металлическим голосом отчеканил рыжий и, встав на ноги, положил руку на кобуру. — Военные тайны тебе открывать?

«Чего это он так?» — с неудовольствием подумал Леська.

Он во все глаза смотрел на деда, ожидая шкиперской команды.

— Ну, ждать буду? — крикнул рыжий, и браунинг, матово блеснув, прыгнул у него в руке.

— Да ну же, скорей, дурень старый! — одними губами попросил Леська, боясь, что дед заупрямится.

Но Савватий метнул в него маленьким гневным глазком и тихо, ровно сказал, как командовал он всегда:

— Давай!

Глазок перескочил на рыжие усы, и тряся бородой, дед выкинул сбивчивые слова:

— Не след это… Ежели надо, и сам сделаю… А этого мы не боимся, приучены…

И, нагнув голову, дал руля. Леська уже перекинул парус, и сойма, словно утюгом разгладив мутные волны, повернула от берега в открытое озеро.

Возвращаясь на свое место, Леська увидел хищные глаза кавказца, его пружинное тело, припавшее к выставленному колену, и черное дуло револьвера в выброшенной вперед руке.

— Фу, черт! Белены объелись, — уже злобно прошептал он.

Усевшись, Леська угрюмо посмотрел на Жоржа. С блуждающими глазами он сидел, опираясь спиной о борт. Леська подметил, как судорожно дернулось слева направо его лицо, и шлепнулись без звука губы.