Владимир Грусланов - Дорогие реликвии

И вот снова повезло: почти на самой вершине, где особенно разгулялся холодный западный ветер, наткнулись на углубление, похожее на кратер вулкана. Несколько часов, прижимаясь друг к другу, чтобы согреться, пролежали здесь разведчики. Чекмени и бешметы мокры от росы. Тихо перешептываемся. Кто грызет ржаные сухари. Другой высекает огонь, чтобы закурить. Томительно тянется время…

Начало рассветать. Заалели вершины гор. Вскоре мы увидели перед собой в ложбине селение. Оно было покрыто густым утренним туманом, и только могучие пирамидальные тополя своими кронами пробивались сквозь белую пелену.

— Бачьте! Дойшлы! — воскликнул радостно старший урядник Гулак.

Слегка дул встречный ветер. Он рассеивал туман, обнажая красные черепичные крыши домов. Мы напрягли зрение и слух. Из селения не доносилось ни малейшего звука. Не чувствовалось и запаха дыма.

— Хлопцы! — обратился к нам хорунжий. — Видать, селение пустое. Ни скота, ни домашней птицы, ни собак не слышно. Спускаться быстро! На окраине у развилки тропки разделимся. С левой Гулак, с ним… — он назвал четырех человек. — Справа, со мною остальные. Охватим селение, соединимся и пройдем цепью. Не отрываться друг от друга! В халупах не задерживаться!

Бегом разведчики спустились к селению. Дома с горбатыми крышами. Оконца небольшие. Перед ними в цвету мальвы, любимое растение на Украине. Сады и огороды изрезаны арыками. Усадьбы опоясаны оградами из камня, густо заросшими колючим кустарником и виноградом.

Некогда зажиточное селение безмолвствовало. Кое-где на крышах ворковали осиротевшие сизые и белые голуби, да перелетали с деревьев испуганные стайки скворцов и воробьев.

Мы находились на новой родине потомков запорожцев, не покорившихся воле Екатерины II и ушедших в чужую далекую страну.

Перебегая от дома к дому, мы обошли все селение. Видно, хозяева покинули его внезапно, второпях. Оставленная утварь, одежда, вся обстановка в домах подтверждали, что здесь жили украинцы. В одном добротном доме, видимо принадлежавшем знатному сельчанину, мы увидели на полу груду книг. Среди них были и рукописные на славянском языке. Немало валялось старинных книг на русском и украинском языках. В нарядном тканом мешочке мы обнаружили в самодельном кожаном переплете "Кобзарь" Тараса Шевченко, изданный при жизни поэта. В дом забежал хорунжий, за ним двое разведчиков. Нас поразило обилие писем, валявшихся на полу. На конвертах стояли печати: Петербург, Киев, Львов.

Хорунжий взял две-три книжки, запихнул под чекмень. Я взял медную литую чернильницу старинной работы, "Кобзаря" Шевченко, книжку Гоголя, несколько писем.

Мы быстро покидали селение, перепрыгивая через арыки и перелезая через ограды. Под укрытием кустов разведка выбралась к исходному месту, к нескольким могучим ореховым деревьям у развилки тропки.

По-прежнему было тихо. Пощелкивали, перебегая с ветки на ветку, белки-летяги.

Вскоре добрались к своей пещере и уселись перекусить.

— Угнали турки усих, — с какой-то грустью сказал Багрий, складный, подтянутый хлопец. — Не пришлось подивиться на землячков.

Выполнив задание в тылу врага, разведка возвращалась назад. На рассвете третьего дня, зайдя с тыла, мы бесшумно сняли турецкую заставу. Захватив пленных, быстро спустились в ущелье, перешли вброд бурную речку.

Нас ожидали тот же подполковник и есаул. Подполковник обнял хорунжего, поблагодарил. Разведчикам объявил благодарность, приказав представить к наградам.

Хорунжий велел всем показать свои "трофеи". Достал и я "Коб заря" Шевченко.

— А ведь и мои предки — запорожские казаки, — с гордостью сказал хорунжий. — Полтораста лет прошло, а потомки запорожцев в далекой Турции свято берегут память о родине своих предков.

Хорунжий долго хранил "Кобзаря". Мы разучивали песни. Мне, как запевале, подолгу доводилось держать книгу в своих руках. Хорунжий собирал нас и читал нам произведения великого Кобзаря.

Вскоре хорунжего произвели в сотники. Разведчиков наградили. Покидая нас, командир увез с собою "Кобзаря" Шевченко.

Более шестидесяти лет я бережно хранил медную чернильницу, дорогую мне память о разведке в тылу противника. Украшенная тонким замысловатым орнаментом искусного гравера, эта реликвия воскрешает события далекой истории, когда по воле императрицы Екатерины II Запорожская Сечь была уничтожена, а казаки с семьями под усиленным конвоем переселены были на новые, необжитые земли Северного Кавказа по рекам Кубани и Лабе. Вот тогда-то и оставили родные края многие непокорные, ушли с семьями в далекую чужую страну Турцию. Так и занесли с собою медную чернильницу — немую свидетельницу страданий тех, кто покидал Украину.