Владимир Разумневич - Письма без марок

В просвете между вековыми соснами, что в грустной задумчивости застыли вокруг неширокой лужайки, мы заметили гранитный памятник.

На постаменте стоит, пригнувшись и беспомощно опустив руки, раненый воин…

Он умирает на руках молоденькой санитарки. Глаза её, полные отчаяния и гнева, смотрят куда-то в сторону, зовут к мести.

— Это мои дедушка? — неуверенно спрашивает Наташа и, склонясь перед солдатом, кладёт букетик цветов на гранит, к подножию памятника.

— Нет, — отвечаю я ей. — Это неизвестный солдат. И тот, который похоронен вон там, под берёзкой, и другие, которые пролили кровь на этом берегу. Здесь много наших бойцов погибло в эту войну…

— А дедушка?

— А твоего дедушку фашисты убили в другом месте.

— Я хочу туда. Там мы тоже положим цветы — дедушке и другим солдатам, которые погибли.

Наташа долго и напряжённо разглядывает гранитное лицо молоденькой санитарки, которая изо всех сил старается удержать на руках грузное тело раненого.

— Я бы, папа, пошла на фронт медсестрой, — говорит мне Наташа. — Без санитарок на войне нельзя. Некому было бы раны перевязывать и бойцов лечить. Я бы обязательно спасла раненого дедушку.

Красавица река полукольцом охватила старинный волжский город Ржев.

Мы с Наташей поднялись на высокий крутояр к стоящей на постаменте пушке. Длинный её ствол был нацелен на другой берег. Там, за рекой, улицы утопали в зелени. Река неширокая, тихая. Мир и покой вокруг.

Возле пушки суетились любопытные мальчишки.

Один из них — вихрастый, с облупленным носом — важно сообщил Наташе:

— Это пушка настоящая. Она по фашистам стреляла. Без промаха!

А его долговязый приятель, поправляя галстук на груди, не без хвастовства добавил:

— Я бы тоже не промахнулся! Отсюда весь берег, как на ладони. Фашисты вон там укрывались, за церковью, где сейчас музей. Там, во дворе, пушки стоят помощнее этой. Есть и немецкие. Я бы по ним отсюда так дал!..

Наташа припадает к продолговатой прорези в левой стороне пушечного щитка и глядит туда, куда он указал.

Там, действительно, у самой церквушки-музея видно чёрное артиллерийское орудие. А дальше, вдоль улиц, тянутся дома, деревянные и кирпичные с кудрявой раскидистой зеленью под окнами.

— А нам сказали, — вспомнила Наташа, — после фашистов здесь одни камни остались…

— Факт! — подтвердил вихрастый. — Весь город заново отстроили. Тут за каждый дом бои шли — только держись!

Семнадцать месяцев фашисты были в городе, пока в марте сорок третьего наши не пробились.

Первой прорвалась вон туда, на Советскую площадь, Уральская дивизия. А командовал дивизией генерал-майор Куприянов Андрей Филиппович. Он погиб за наш город. Его могила вон там, где прежде был древний кремль, — мальчик глянул в сторону высокого холма, на вершине которого величаво застыл, касаясь неба, гранитный обелиск. — Там и других похоронили, кто за Ржев дрался. Все они были героями.

— Ты про капитана Николая Гостелло слышала? — обратился к Наташе приятель вихрастого.

— Нам учительница рассказывала, — ответила Наташа. — Его самолёт загорелся, и он прямо с неба — на фашистские танки, чтобы и они все сгорели… Но это не здесь было, а в Белоруссии.

— Без тебя знаю, что не здесь. А у нас его родной брат сражался. Виктором зовут. Командир батальона.

Так вот он в первых рядах шёл, когда город освобождали.

И погиб здесь, неподалёку.

Мы его сестру разыскали. Нину Францевну. Она нам письма пишет…

А про сержанта Головню слышала?..

Эх, про такого человека не знаешь!

Когда наш Ржев освобождали, Головня своей грудью заслонил командира от пули и спас ему жизнь а потом, раненый, бросился вперёд, на вражескую амбразуру, телом закрыл её. Как Александр Матросов.

— Мой дедушка тоже вперёд побежал, — сказала Наташа, — чтобы Ржев поскорее освободить. А его фашисты убили. Мы дедушкину могилку ищем…

— Что же ты мне сразу не сказала? — обиженно взглянул на неё мальчишка. — Раз твой дедушка за Ржев воевал, мы должны про всю его жизнь разузнать.