Вольф Бреннеке - Эрих и школьная радиостудия

— Ну вот и хорошо! И раз ты стал таким благоразумным, мы тебе еще кое-что подскажем; погляди-ка за книжным шкафом в пионерской комнате, там для тебя кое-что лежит!

— А теперь пошли к Эте!

Но Эриха все еще не было дома.

— Вот дрянной мальчишка! — ругалась тетка. — Уже начинает шляться бог весть где! Вырастет таким же, как отец. Пусть только явится!

Удрученные Стефан и Петушок лишь молча поглядели друг на друга.

Здание школы снова было празднично украшено, гости снова потоком шли через двор; их приветствовали и водили по всей школе; члены радиокомитета снова бегали с толстыми рукописями, напуская на себя важность.

На улице смеялось солнце. Все вокруг зазеленело еще ярче, на деревьях раскрылись почки. Какой чудесный весенний день!

Но был среди этих радостно настроенных людей и один глубоко несчастный мальчик, — Ищейка.

Эрих и ночью не вернулся домой; утром в школе его тоже не было.

— Он убежал, — сказал разозленный Стефан Ищейке, — и его прогнал ты.

Ах, Ищейка еще накануне не знал ни минуты покоя. Напрасно он искал утешения, роясь в своих старых романах, — ничего они ему не разъяснили. Затем последовала длинная бессонная ночь. А вдруг Эриха вытащат из реки или найдут где-нибудь его труп? Виновным признают его, Ищейку. Он довел до этого своего товарища. Утром Ищейка побежал в школу, полный надежды. Но Эрих отсутствовал. Не эта ли бессонная, проведенная в угрызениях совести ночь сделала вдруг Ищейку таким проницательным? До сих пор он шел по жизни, поглощенный своими мечтами, а теперь все вокруг так изменилось. Он увидел внезапно, как озабочен директор, несмотря на притворно-веселое выражение лица, как беспокойно носится взад и вперед Стефан. Каждые полчаса Стефан исчезал из школы. Ищейка знал, куда он бегает, и смотрел на него в страхе, когда тот возвращался. Никаких известий. А может быть, надо… может быть, необходимо сейчас же, немедленно пойти искать Эте. Но куда, куда?

Однако Ищейке нужно было идти не так уж далеко: всего лишь подняться по лестнице на школьный чердак. Эте сидел там.

Он давно устроил себе на чердаке укромный уголок за поломанными партами, штабелями черепиц и старых ящиков. Эрих хранил тут свои сокровища, которые отец ни за что бы не разрешил держать в комнате: шкатулочку с почтовыми марками, коллекцию минералов, толстую большую книгу, между страницами которой лежали засушенные растения, и самое ценное свое имущество — клетку, где четырнадцать белых мышей с острыми мордочками и красными глазками шныряли взад и вперед у решетки, когда Эрих приносил им еду. Сколько затаенных горестей поверял он им, своим единственным друзьям!

Вчера он тоже убежал к ним. Убежал от строгой тетки, которая с расстроенным лицом бесцельно носилась по квартире и истерически рыдала.

— Воровское отродье! Стыд какой, хоть вешайся! — выкрикивала она, ломая руки.

У нее не нашлось ни одного слова утешения для мальчика. Ах, если бы мама еще была жива!

Убежал он и от школьных товарищей, избегавших его или преследовавших злобными, презрительными словами и взглядами. А чем он виноват? Хороши товарищи! Хороши друзья, пионеры, вышвырнувшие его вон! И никто за него не заступился.

Он хотел убежать — куда-нибудь далеко, за границу. В Польшу или Чехословакию или, лучше всего, в Советский Союз. Там, конечно, есть люди, которые поняли бы его; там он пошел бы в школу и никто не смотрел бы на него косо.

Но Эрих не убежал. Что сталось бы с его мышками? Не мог же он дать им погибнуть от голода.

Мальчик провел на чердаке и ночь, на рваном клеенчатом диване. Он почти не спал и очень мерз, — укрыться было нечем; он набросил на себя только куртку. Но спуститься к тетке? Нет, ни за что! Потом его мучил голод. Ломоть хлеба, оставшийся от завтрака, еще лежал в кармане. К счастью, в одном из ящиков Эрих нашел корм для своих мышей.

Теперь он не чувствовал больше голода и не мерз. Ему было жарко, лицо так и пылало.

Снизу до него донесся школьный звонок. Ребята уже сидят в классе. Заметили они его отсутствие? А может, и нет; рады, наверно, что не видят его. И не увидят никогда! И тетка пожалеет, что обозвала его напоследок воровским отродьем…

Эрих приподнялся. Как болит голова!.. Что ж ему теперь делать? Убежать? Спуститься вниз? Мысли его так и путались… Он твердо знал лишь одно: к тем, что сидят внизу, он ни за что не пойдет. Лучше уж… Розовая пелена легла перед глазами. Потом мальчик на минуту снова увидел все вокруг так отчетливо, отчетливее, чем прежде. Слуховое окно открыто… а что, если он… Ах, эта голова, как она болит! Эрих попытался встать. Его взгляд упал на клетку с мышами, которые беспокойно шныряли, задирая мордочки кверху. Сначала он должен дать им поесть. Может быть, их кто-нибудь найдет, прежде чем они околеют с голоду.