Вольф Бреннеке - Эрих и школьная радиостудия

А в это время Петушок беспокойно ворочался в постели и никак не мог уснуть. Ему пришло в голову, что он обманул комиссара полиции, — ведь он же не был во вторник в радиостудии в течение всего промежутка времени от девяти до десяти часов.

В восемь часов утра каждый день, кроме воскресенья и праздников, госпожа Зелл, разносчица газет, забирала свою пачку и отправлялась в путь по участку. Ей приходилось ежедневно подниматься по множеству лестниц, потому что в ее участок входили большие жилые дома на Любекерштрассе. Но госпожа Зелл была очень расторопна и очень точна. В нижней части Любекерштрассе, куда госпожа Зелл приходила позднее, домашние хозяйки проверяли по ней время, как по часам, и, как только газета, шурша, падала через скважину в почтовый ящик, ставили кастрюли на плиту.

Каждое утро, ровно без четверти десять, госпожа Зелл открывала дверь в магазин господина Хаане и бросала на стол свежий номер «Голоса народа». Господин Хаане прерывал на несколько минут работу и бегло просматривал газету. Он прочитывал внимательно только хозяйственные новости и последние инструкции, обычно помещавшиеся слева, в отделе объявлений; все остальное он откладывал па обеденный перерыв.

В это утро, однако, в газете была заметка, для которой он сделал исключение:

«ВОРЫ ЗАБРАЛИСЬ В ШКОЛУ

Первая школьная радиоустановка нашего города, сооруженная общими усилиями учеников школы имени Генриха Гейне, их родителей, учителей и шефствующего над школой предприятия, не смогла быть пущена в действие. Ночью в школьное здание пробрались воры и украли 20-ваттный усилитель с проигрывателем и радиоаппаратуру. Кроме того, они захватили микрофонную мембрану, предварительный усилитель и два громкоговорителя.

Преступники погубили радость и гордость многих сотен ребят. Подобному поступку нет никаких оправданий. Этих взломщиков, доказавших, что они стоят вне нашего общества, надо карать со всей суровостью.

Мы призываем все население города принять участие в раскрытии преступления и добиться справедливого наказания преступников. Каждого, кто слышал что-либо о покупке или продаже подобных предметов, или кому известны какие-нибудь другие обстоятельства дела, просят незамедлительно сообщить об этом.

Пионеркорреспонденты школы

имени Генриха Гейне ».

Господин Хаане трижды прочел эту заметку, и каждый раз ему бросались в глаза слова: «…преступники… со всей суровостью… стоят вне нашего общества…»

— Хм-да… — пробурчал он и потер себе нос. Затем недовольно взглянул на шкаф с радиодеталями. Но, прежде чем открыть дверцу шкафа, господин Хаане прошелся несколько раз взад и вперед по магазину, наморщив лоб. Потом он опять долго разглядывал микрофонную мембрану и, наконец, пришел к какому-то решению. Господин Хаане снял серую рабочую блузу, надел куртку и шляпу, еще раз остановился, постоял в задумчивости, но затем все же открыл дверь в квартиру и крикнул жене, чтобы она последила за магазином, — ему надо срочно уйти.

С большим волнением ожидали в тот день «Голоса народа» в школе имени Генриха Гейне. Не знаю, сколько детишек дошкольного возраста получили строгий наказ от старших братьев и сестер немедленно принести утром газету в школу, но, когда в десять часов началась перемена, у ворот уже теснилась целая стая маленьких девочек и мальчиков, и у всех был в руках «Голос народа»; Рауэ бросал на ребятишек злобные взгляды. Газету вырывали у малышей, начиналось спешное перелистывание, поиски и чтение. «Значит, есть!» Вся толпа вздохнула с удовлетворением, найдя заметку. Вокруг каждого, кто читал газету, быстро собиралась группа других ребят, тех, у кого не было маленьких братьев и сестер; перегнувшись через плечи счастливцев, они тоже жадно читали вместе с ними. Пионеркорреспонденты, полные гордости, но с надлежащей скромностью и сдержанностью, выслушивали похвалы.

Господин Хаане, который в это время вошел во двор, с удивлением смотрел на них. Он оглядывался, разыскивая Маргот, но, прежде чем он увидел дочку, Ищейка и Стефан, узнав господина Хаане, тотчас же бросились к нему.

— Да-а… хм… доброе утро, — сказал господин Хаане; ему стало не по себе под их вопрошающими взглядами. — Где же это… хм… ваш ректор?

— Директор! — поправил его Стефан.

Ищейку чистота языка не интересовала.