Евгения Басова - Изо [litres]

А что Света могла бы сказать?

После урока Нина подошла к ней и вдруг спросила:

– Ты что, потеряла деньги?

Света в растерянности кивнула. Нина потянула ее в столовую. Света бежала следом за ней, повторяя отрывисто, запыхавшись:

– Я не смогу отдать. До следующей недели, мне на неделю дают! Мама узнает, меня ругать будет!

Это надо было сказать, но как Свете хотелось, чтоб Нина не стала ее слушать – и она не стала. Женщина в столовой поворчала, что кто-то ходит не со своим классом, но казалось, что она говорит это, потому что ей для чего-то надо так говорить. Было счастьем есть столовскую кашу с биточками.

Нина сказала:

– Я сегодня приду к тебе.

Света попросила:

– Только не говори моей маме про деньги. Я после, после тебе отдам.

Но когда мама пришла с работы и заглянула поздороваться с девочками, Нина вскочила перед ней с радостной улыбкой и сказала:

– Вы ведь не будете ругать Свету, правда? А то она боится вам сказать. Света потеряла деньги, которые вы дали ей на неделю. Выронила, наверно, где-нибудь…

Мама растерянно глянула на Нину, потом на Свету, в ее глазах мелькнуло удивление и, на одну секунду, гнев, что пропали деньги. А потом мамины губы растянулись в улыбке: ей было приятно говорить с Ниной.

– Буду ругать, – мягко сказала мама, – за то, что не сказала мне. Как можно было ходить без денег? Разве мы с папой такие страшные?

Вечером в кровати Света вспоминала, как Нина сказала: «Ведь вы не будете ругать Свету?» Она и впрямь умеет говорить со взрослыми! Мама не зря любит ее. Нина, конечно же, лучше Светы, лучше! Мама давно говорила Свете, что хотела бы вместо нее такую дочку, как Нина. Должно быть, она бы с удовольствием поменялась с Ниниными родителями. «Но только они бы не захотели меня», – думала Света.

Никто не любил Свету из всех людей, и она не заметила, как чувство вины сменилось глухой, удушающей обидой; надо было плакать, чтобы можно было дышать. Она кусала мокрую, в слюнях, подушку, чтобы не реветь в голос. Хорошо, что родители спали.

Назавтра была только среда, и Света думала, что никогда не дождется воскресенья. Наверно, на этой неделе она будет плакать каждый день. Ночью все видится не таким, как днем, и Света не помнила, что по средам ее ждет художка, а в художке тебе всегда хорошо. А до художки, на русском и на истории, Анчугин то и дело глядел на нее, и волей-неволей ей приходилось думать, почему он глядит. Нина не отходила от нее на переменках, так что она не смогла бы спрятаться и поплакать, даже если бы захотела.

На математике соревновались, кто больше решит хитрых задач. В одной было про рыбу, у которой хвост весит один килограмм, голова – сколько хвост и половина туловища, а все туловище – сколько голова и хвост вместе, и Света первая подсчитала общий вес рыбы. Она вскинула руку вверх и ощутила свободу: сейчас она вскочит на ноги и назовет ответ! А при Кате она бы и вида не подала, что решила задачу. Кира Львовна спрашивала бы, глядя хитро: «Неужто никто не знает?» – а Света бы отводила глаза.

Следующая задача была про Барбоса и Бобика – буквы из их имен складывались столбиком, под чертой стояло: «Собаки». Одни и те же буквы требовалось заменить одними и теми же цифрами. Про собак задали на дом, и мама с папой вечером взялись решать тоже.

Света кричала:

– Не помогайте мне!

Они отвечали:

– Не будем! Нам самим интересно! Мы сами для себя хотим решить!

Но и у них не получилось.

В четверг Кира Львовна сказала, что это будет задачка на будущее и каждый, когда захочет, сможет вернуться к Барбосу с Бобиком – может, уже став взрослым. Она продиктовала еще несколько задачек, в которых за словами прятались цифры, и надо было найти их.

Воскресенье приближалось своим чередом. С утра Света поехала в кружок к Максиму, заранее думая, как бы устроить так, чтобы пробыть в подвале недолго.

Подвал сиял свежей масляной краской, на желтом полу ярко выделялись следы ботинок. Мальчишки опять что-то делали за столами. Максим сказал, что не видел Катю: должно быть, ее не отпустили из детского дома, – и Света сразу выскользнула на улицу. Во рту холодело, когда она вспоминала, как в прошлый выходной шла пешком – сначала запыхавшись, поспевая за Катей, а потом, до самого дома, одна. И теперь она дождалась троллейбуса и миновала в нем арку, за которой начинался блошиный рынок. Было немыслимо идти сквозь него одной: торговцы готовы схватить тебя и не выпускать, пока ты у них что-то не купишь, а больше всего Свету пугало теперь, что она может увидеть красивого мальчика.