Фрида Вигдорова - Двенадцать отважных

— Он у нас на все руки от скуки, — сказала Домна Федоровна. — В починку берет. Два заказа на новые принял. Вроде бы всерьез взялся, а не от скуки…

Иной раз и днем становилось темно как ночью: тучи фашистских самолетов пролетали над Артемовском со своим зловещим грузом. Однажды груз этот обрушился на город, и три дня и три ночи с короткими перерывами продолжалась бомбежка.

За городом вырыли ямы, там люди прятались от бомб. Вася с матерью не уходили в ямы.

— Двум смертям не бывать, одной не миновать, — сказала Домна Федоровна.

Но иногда сидеть дома было невмоготу. Вася убегал на улицу и вместе с соседскими ребятами лазил на чердаки и смотрел оттуда на огненные взрывы, на черные фонтаны земли, взлетавшие к самому небу.

Домна Федоровна почти не спала. Вот уже сколько дней они жили как в кромешном аду, не зная, что на дворе — утро или вечер, солнце ли заходит, обещая погожий, но ветреный день, или это зарево пожара. Она перестала даже подтягивать гирьки часов-Ходиков, забывала порой снять с окна старое одеяло: день ли, ночь — не все ли равно?

Однажды под вечер Домна Федоровна прилегла на кровать и ненадолго забылась. Но тишина эта не обрадовала ее, а насторожила.

— Вася! — позвала она испуганно.

Никто не откликнулся. Она подошла к окну, откинула край одеяла. На дворе стояли густые сумерки. Тревожно прислушалась: тишина. И вдруг дверь распахнулась. На пороге стоял Вася, волосы прилипли к влажному лбу, голос срывался:

— Скорее!

Они бежали по улице задыхаясь. Домна Федоровна ни о чем не спрашивала — что тут спросишь в темени, неразберихе, среди воя сирен и грохота вновь начавшейся бомбардировки. Они миновали свою улицу, совсем пустую, свернули в переулок — и здесь ни души. На самом углу стояли какие-то развалины, Домна Федоровна не сразу разобрала: разрушенный ли бомбежкой дом, остов ли развалившегося от старости строения.

Вася опустился на колени.

— Тут! — произнес он охрипшим голосом.

Домна Федоровна пошарила рукой, наткнулась на груду битого кирпича, взяла чуть левее и вдруг ощутила под ладонью чью-то мокрую, горячую щеку…

— Дайте мне смерти… Дайте мне… — услышала она.

Раненый был в тяжелом бреду. Он лежал неподвижно и только крепко сжал в своих пальцах Васину руку.

— Одеяло бы… — сказала Домна Федоровна.

Вася постучался в первый попавшийся дом. Кто-то чуть приоткрыл дверь.

— Чего тебе? — донесся до Васи приглушенный голос.

— Пустите. Раненый тут.

Дверь захлопнулась. Вася стоял окаменев. Он, не поверив, постучал еще. Дверь снова приотворилась, и тот же голос сказал злобно:

— Убирайся, пока цел.

Стиснув зубы, Вася перебежал дорогу и стал изо всех сил дубасить в дверь дома напротив. Никто не открывал, но вдруг дверь сама подалась под его рукой, и Вася почти ввалился в сени.

— Есть кто? — окликнул он.

Молчание. Вася вошел в комнату, в темноте отыскал кровать, сдернул одеяло и выбежал на улицу.

С трудом подняли они тяжелое обмякшее тело, стараясь не ушибить, переложили на одеяло и, подняв его с двух сторон, как носилки, стали добираться до дому. Они не позволяли себе остановиться. Задыхаясь, не смея вытереть пот, они шли и шли — и казалось, конца не будет дороге. Шаг. Еще шаг. Вот угол. За углом — рябина. Еще шаг, еще. Вот калитка их палисадника.

— …Не могу… — Домна Федоровна села на нижнюю ступеньку крыльца. Руки у нее дрожали, во рту пересохло. Сердце стучало так, что казалось — сейчас выскочит из груди.

Вася обхватил раненого поперек живота, напрягся, шатаясь, поволок в дом.

С трудом поднявшись, Домна Федоровна вошла следом, отыскала спички, зажгла фитилек коптилки, поднесла огонь к лицу раненого. Слипшиеся от крови волосы закрывали лоб. Губы распухли, правую щеку от виска к подбородку пересекала кровавая полоса.

Они согрели воду. Так же хозяйственно и аккуратно, как шила и чинила, Домна Федоровна разорвала на бинты полотенце. Опустив тряпку в таз с водой, она осторожно обмыла черные запекшиеся губы, отвела рукой волосы, дотронулась влажной тряпкой до лба. И черты этого лица словно проступали, становились все отчетливее. Кого же они напоминали? Кто был перед ней?

— Вася! — сказала Домна Федоровна. — Посмотри! Узнаешь? Да ведь это наш постоялец!

Бывает же так: жил у них в Покровском целое лето парнишка. Веселый, мастер на все руки, гармонист. Сирота, он приехал после армии погостить к тетке, а тетка уехала к дочери в Сибирь.