Михаил Коршунов - Наша компания [сборник рассказов]

Шахтеры начали вооружаться рудокопными ломиками, обрезками газовых труб, кирками, лопатами.

Ермоша крикнул:

— Флаг! Нужен красный флаг!

Но флага не было.

Тогда Ермоша снял свою красную сатиновую рубашку, привязал за рукава к высокой палке и поднял над головой как флаг.

Конники теснили шахтеров лошадьми, били плашмя саблями и прикладами карабинов.

Но шахтеры плотным кольцом закрыли Ермошу с флагом и решили не сдаваться.

В конников полетели гайки, болты, шахтерские лампы, булыжники мостовой.

Рухнул во дворе фонарный столб. Со звоном посыпались стекла в здании конторы, где спрятался главный инженер.

Ермоша, без кепки, голый но пояс, мускулистый, в одной руке держал древко флага, а в другой — большой гаечный ключ. Через плечо у Ермоши болтался ящик с инструментами.

Флаг обстреливали из карабинов, к нему пробирались конники.

Но Ермоша и рабочие отбивались от конников и флаг не уступали.

Стоять и не сдаваться!

Из поселка на подмогу к шахтерам прибежали женщины с острыми кольями и кусками породы и антрацита.

Вскоре из гарнизона прибыл дополнительный отряд конников, и только тогда удалось сломить сопротивление рабочих.

В бою погиб Ермоша. Офицер в длинной тяжелой бурке зарубил Ермошу саблей. Лошади растоптали его ящик с инструментами, а в ящике и ромашки, которые Ермоша не успел оставить утром на зеленой скамеечке у калитки.

Но флаг царские конники не захватили. Он исчез!

Когда они перестали его искать, к матери Ермоши пришла девушка и отдала ей красную сатиновую рубашку — в пятнах от мазута, с темными обгоревшими по краям дырочками, следами от пуль.

— Откуда она у тебя? — спросила мать, прижимая к груди рубаху сына.

— Я ее прятала, — ответила девушка, поцеловала старуху и тихо ушла.

А старуха долго еще стояла у порога хаты, держала рубаху и плакала.

На полу в жандармерии лежала стопка политических книг. Их отобрали при обыске у шахтеров-коммунистов.

Жандармы не знали, как поступить с книгами: переслать по начальству или сразу уничтожить, чтобы от них не распространялись революционные идеи.

Думали, думали и, пока суд да дело, решили арестовать: этак и книги в сохранности останутся, и революционные идеи от них распространяться не будут.

Книги обвязали стальной цепью, а цепь замкнули на замок.

Но правда революции, правда народа, которая была в этих книгах и в сотнях им подобных, все равно победила. Победила в дни Красного Октября. Не сдержали ее никакие стальные цепи и замки.

Филька в подтянутой веревочной опояской шубейке, в поношенной ушанке, насунутой на глаза, вбежал в надворье барака и закричал:

— Терешка! А! Терешка!

Сильный ветер со снегом бил в грудь, относил крик в сторону.

Фильку схватили за руки и втолкнули в барак. Был ранний час, и в бараке стояла тьма, едва разбавленная утренней морозной синью.

Кто-то зажег масляный каганец, и тонкая струйка копоти взметнулась к потолку.

В свете каганца Филька увидел своего приятеля, босого, в ватных штанах и ватной куртке.

— Чего разорался? — спросил Терешка недовольным голосом. — Из-за тебя на мороз босым выскакивай!

Филька вытер рукавом шубейки мокрое от снега лицо и, убедившись, что в бараке все еще крепко спят, взволнованно заговорил:

— Лямин какие-то запрещенные книжки нашел, политические!

— Да ну? — удивился Терешка. — А где нашел?

— Не знаю. В сундук их запрятал. Мать видела, как он прятал. — И при этом Филька, сын кухарки Лямина, утвердительно качнул головой, отчего ушанка еще глубже насунулась ему на глаза. — А на сундук во какой замок навесил, — и Филька широко расставил красные с мороза ладони. — И ключ у этого замка тоже во какой, медный, — и Филька немного сузил ладони.

— Неужто такой здоровый? — усомнился Терешка.

— Угу. Хочешь, забожусь?

Терешка махнул рукой — не надо, верю.

— А матери сказал, что пойдет в Соболевку в полицию заявлять. Как метель утихнет, так и пойдет. И еще сказал, что теперь его шапка на столе, а большевиков под столом.

Терешка начал поспешно накручивать портянки и натягивать валенки.

— Надо скорее предупредить.

— А кого ты будешь предупреждать?

— Найдется кого, — ответил Терешка.

Лямин был церковным старостой. Про книги он узнал случайно, когда подслушал в церкви разговор двух старух. Одна рассказывала другой, как она пошла в лесок, что за пожарной будкой, подсобрать гнилушек на растопку, да ковырнула там трухлявый пенек. А под ним, господи прости, утайка в земле выкопана, и в ней короб, полный книжек, лежит.