Лилия Сорокина: Третий лишний

Все старательно завертели головами в поисках Рыбина, которого, конечно, здесь не было — об этом знали все.

Директриса, не дождавшись ответа, продолжала:

— Но я возвращаюсь к записке. Что можно о вас подумать, если мальчик предлагает девочке такое…

Послышалось фырканье.

— Что вы хихикаете? Вы понимаете, что это значит?

Она обвела всех строгим взглядом и вдруг улыбнулась, приглашая повеселиться и Марусю:

— Нет, Мария Алексеевна, вы только подумайте, на уроке немецкого языка, вместо того чтобы постигать перфекты и плюсквамперфекты…

Она не договорила, она захлебнулась смехом. У меня отлегло от сердца — значит, это уж не так страшно, раз не принимают всерьез. От полноты чувств я чуть было не ляпнула про то, что все получилось случайно, нечаянно, что я вовсе не ожидала получить такой ответ от Леньки и не знаю, хоть убейте, почему он так написал. Да я и вообще не собиралась с ним затевать воздушную почту, не говоря о флирте. Виновато во всем утреннее открытие. А потом, все девчонки влюблены, кроме меня. А это обидно.

Я чуть было не начала эту речь, но, к счастью, кто-то больно наступил мне на ногу. Юрка! Спасибо, Юра! Я вспомнила Ленькины слова — девчачий угодник. «За что он так вызверился на Юрку?»

— Бубликова, ты что-то хотела сказать.

Я отрицательно замотала головой.

— Ну, хорошо-хорошо, о тебе еще разговор впереди.

Я поняла — с запиской пронесло, а про лестницу пусть — я даже рада.

Елена Ивановна между тем припомнила все наши грехи, начиная чуть ли не с первого класса. Она сказала, что наш класс, насколько она помнит, всегда был неблагополучный, мы всегда ходим по краю пропасти, висим на волоске, потому что у нас слишком много любителей острых ощущений и некоторым не место в школе (мы знали, на кого она намекала), учимся неважно — всего один отличник, а в восьмом «а» — два.

Кто-то сразу отреагировал:

— Раз-два и обчелся!

— Вот-вот, и при всем при том, — сказала Елена Ивановна, — изображаете из себя умников. Помилуйте, на каких таких основаниях? Не знаю, что вы способны выкинуть завтра, — продолжала она, — да, я не знаю, что вы выкинете завтра. Мне страшно подумать об этом. Поэтому вам нужны ежовые рукавицы.

Когда Елена Ивановна сказала про ежовые рукавицы, мы не сразу поняли, к чему она клонит. В следующую минуту мы услышали ужасное:

— Видимо, Мария Алексеевна не справляется с вами по своей молодости и неопытности. Придется вам дать в качестве воспитателя более строгого учителя.

Я посмотрела на Марусю — на ней лица не было. Ноги мои куда-то делись, и я крикнула не своим голосом:

— Только не Едкую Щелочь!

Это было, конечно, очень глупо с моей стороны, потому что у Едкой Щелочи был уже свой класс — восьмой «а».

— Что ты сказала, Бубликова? Повторяешь глупости своего Рыбина? — строго спросила Елена Ивановна.

Я покраснела.

— Он вовсе не мой, и я не то хотела сказать. Я хотела сказать, что нам никто не нужен, кроме Марии Алексеевны.

— А мы вас не будем спрашивать, кто вам нужен, а кто нет — вы этого не заслужили, особенно ты.

Елена Ивановна поправила карандаши в стакане.

— Да, особенно ты, Бубликова. Где я тебя вчера нашла вместе с твоими друзьями?

И я сказала:

— Под лестницей.

Она тотчас подхватила эту фразу и обнесла ею всех, как чашкой чая.

— Под лестницей! Понимаете? Идет урок, а она под лестницей. Но опять не это страшно. В конце концов там может очутиться каждый. Но на этот раз там оказалась не просто ученица, а комсорг! И вот что симптоматично: Бубликова, подав дурной пример, увлекла за собой сразу двух!

Тут Лариска совсем некстати засмеялась, за что бедняжке сейчас же влетело:

— Что тебя так развеселило, Назаренко? Я ведь говорю не про ухажеров. Но если уж и отличники оказываются под лестницей, куда же дальше?

Юра Дорофеев, как на уроке, поднял руку.

— Елена Ивановна! Мария Алексеевна здесь ни при чем. Она не виновата.

Маруся поднялась со своего места. Рука ее чуть-чуть дрожала. Видимо, заметив это, она спрятала ее за спину. Получилась такая задиристая старшеклассница. Маруся сказала необыкновенно тихо и изумленно:

— Дорофеев, ты меня защищаешь? Мне, между прочим, защитники не нужны. Да, это я виновата в том, что вы чуть не каждый день веселитесь. Но я думаю, что мы в конце концов найдем общий язык.

Мы закивали в ответ, как цирковые лошади. Но Маруся, оказывается, еще не закончила свою речь. Маруся сказала насмешливо:

— Вы извините меня за смелость, Елена Ивановна, что я вам напоминаю очевидную истину, так сказать, аксиому: я не ученица, а учительница, и кое-какие вещи в присутствии ребят говорить не стоит.