Анатолий Левандовский - Наследники господина Чамберса

Этот шаг уже сам по себе должен был бы раскрыть глаза философу.

Ивана Ивановича Бецкого считали человеком загадочным. Впрочем, загадку его Дидро разгадал довольно быстро, заметив однажды русской царице:

— Среди многих прекрасных качеств этого господина есть всего лишь один недостаток, если это можно назвать недостатком: он постоянно колеблется между «да» и «нет»...

Лучше сказать было трудно.

Бецкий был весьма образованным и приятным собеседником — таким он в полной мере показал себя в Париже, где проживал с 1728 года в качестве директора императорских зданий и где главный редактор «Энциклопедии» неоднократно с ним встречался.

И тогда же Дидро понял основную черту характера этого человека: умение необыкновенно ловко спускать каждое дело на тормозах и, по существу, уходить от решения вопроса.

Конечно, передача судьбы «Энциклопедии» в руки подобного хитреца могла иметь лишь одну цель: похоронить ее.

Екатерина, конечно же, не собиралась переиздавать многотомный труд энциклопедистов — ей он был совершенно ни к чему, да и не желала она обострять отношений с Людовиком XV.

И время оказалось малоподходящим для столь грандиозного предприятия: продолжительная война с Турцией сильно истощила финансы России, а начавшееся восстание Пугачева (которое, кстати говоря, всячески пытались скрыть от Дидро) не оставляло места для игры в либерализм, столь свойственной прежде царице.

Философ не мог не понять всего этого.

Но втайне он продолжал надеяться: ведь он по-прежнему оставался доверчивым и наивным Дидро!..

Все это снова и снова вставало в памяти, вставало десятки раз, пока он трясся в возке, подаренном Екатериной, медленно приближаясь к родине... Нет, и теперь, на обратном пути, он не заедет к Фридриху; пусть Гримм возмущается сколько хочет, но с него, ей-богу же, достаточно и «Семирамиды»!..

А как она, под конец, стремилась отделаться от него! Куда девалась вся ее прежняя любезность? С декабря 1773 года и до марта 1774, то есть целых три месяца, императрица уклонялась от встречи и, только когда он заявил, что уезжает, вдруг проявила щедрость: пожелала оплатить его дорожные расходы...

Да, горькой была пилюля, хотя ее и пытались подсластить, сделав Дидро действительным членом Российской Академии наук (на родине, во Франции, его в Академию не допустили); но что ему было в этом звании, если главного дела он не разрешил?

Дидро вздыхает.

Эта поездка, помимо всего прочего, сильно подорвала его здоровье. По возрасту он старик. Сколько ему суждено прожить? Лет десять, как максимум. А если вычесть время, которое отнимут неизбежные болезни, то останется не более семи-восьми лет... Что можно сделать за эти семь лет? Почти ничего...

Дидро точно предсказал свой оставшийся срок: по возвращении из России он прожил ровно десять лет.

Но хотя старость его была омрачена недугами, он еще много потрудился и много сделал.

Вот только «Энциклопедия»...

Перед отъездом из Петербурга он в глубине души все еще не терял надежды. И был даже момент, когда надежда окрепла. Получив известие, что проект его вновь рассматривается, Дидро радовался, как ребенок:

— Так, значит, я не умру, не закончив доброго дела! И будет воздвигнут нерукотворный памятник с надписью: «В честь русских и их монархини!»...

Иллюзия просуществовала недолго.

Вскоре разговоры об издании «Энциклопедии» в России окончательно смолкли.

А потом пришла смерть.

Умер Дидро 30 июля 1784 года.

Но с Россией он все-таки встретился.

И был признан ею.

Нет, не Россией императрицы, не Россией официальной.

А Россией читающей, думающей, надеющейся.

Первые переводы из «Энциклопедии» появились в Петербурге задолго до прибытия Дидро; ко времени же его отъезда их количество возросло, по крайней мере, до пятисот. Вышел из печати трехтомник «Избранных переводов» под редакцией директора Московского университета поэта Хераскова. Издание это, правда, было довольно невинным, поскольку содержало лишь общеобразовательные статьи на литературные и бытовые темы.*

Однако стали появляться и другие сборники, несравненно более острые по своему направлению и характеру. Подлинным пропагандистом дела Дидро стал ученик Ломоносова, Яков Козельский. Благодаря его двухтомнику русский читатель познакомился с такими статьями энциклопедистов, как «Философ», «Мораль», «Естественное право», «Самодержец», «Тиран». В это время были опубликованы переводы из «Энциклопедии» русских просветителей: Ивана Туманского, Семена Баширова и Ивана Венслова. Они интересны тем, что сумели схватить и передать общий дух «книги книг». Именно эти люди — питомцы университетов и семинарий — и были единомышленниками Дидро в Петербурге, хотя их ему не пожелали представить. Переводя и популяризируя наиболее яркие материалы «Энциклопедии», они содействовали формированию прогрессивной мысли в России.