Янис Плотниек - Черные и белые [Повесть]

На лицах некоторых белых мелькнула тень беспокойства; одни зашевелились, другие что-то проворчали, а сын красильщика, которого командир белых приказал сегодня утром проучить, о чем-то горячо шептался со своими братьями. Они, конечно, думают совсем иначе.

Почти у самых дверей, скрестив на груди руки и прислонившись к бочонку, стоял длинный худощавый подросток, в сером изношенном, много раз латанном пиджаке и стареньких брюках — сын уборщицы в магазине Буллитиса, тихий и замкнутый парень.

В походах белых он не участвовал. Но, услышав от Типа и Топа о знамени черных, незаметно пробрался в сарай. Парень никому из белых не уступал дорогу, поэтому трусоватый Репсис и не прогнал его.

«Пусть слушает! — решил император. — Что он понимает, этот Оборванец!»

Семья Буллитиса называла сына уборщицы Оборванцем, хотя его одежда всегда была чистой и аккуратно залатанной. Вряд ли кто в Гулбене знал его настоящее имя. Мать звали Кривой Ядвигой, потому что одно плечо у нее было вздернуто к самому уху, а другое опущено вниз. Отца у парня не было. Поговаривали, будто он сидит в тюрьме, а за что — один бог знает. Когда Ядвига с сыном несколько лет назад появилась в нашем городе, жены рабочих судачили о том, что муж ее «политический», а саму Ядвигу покалечили ульманисовские айзсарги [5] Айзсарги ( латышск .) — буквально: охранники — военизированная националистическая организация во времена буржуазной Латвии. . Но потом разговоры эти поутихли, а мать и сын нанялись за несколько грошей к Буллитису. Жили они в гараже будущего владельца легковой автомашины.

…Парень стоял неподвижно и, казалось, совсем не вникал в смысл хвастливых слов Репсиса, а все смотрел и смотрел на знамя.

Император вскочил на пролетку, чтобы продолжить свою речь.

— Я… я могу посадить в тюрьму всех этих черных бандитов! — хвастал Репсис, размахивая кулаками и с явным превосходством глядя на всех. — И если нужно будет — посажу!

— Не посадишь! — прозвучал вдруг в тишине чей-то тихий, очень спокойный голос.

Репсис вздрогнул и оглянулся: на него в упор смотрел, прищурив глаза, Оборванец. Император смутился, но, тут же поборов растерянность, пробормотал невнятно:

— Еще и этот грязный Оборванец лезет…

— Замолчи! — вскричал Оборванец.

От возмущения у него перекосилось лицо, задрожали губы, а руки сжались в кулаки. Он сделал шаг в сторону императора. Перепуганный Репсис спрыгнул с пролетки и встал между Типом и Топом. Вскочили со своих мест и остальные белые. В сарае воцарилась угрожающая тишина. Наконец сообразив, что сила на его стороне, командир белых выпятил грудь, пытаясь изобразить из себя человека решительного и смелого.

— Еще и голос повышает, пес вшивый, — поглядывая на своих телохранителей, процедил он сквозь зубы. Потом, сплюнув, добавил: — Что хочу, то и делаю! И эту тряпку отдам… — Рука Репсиса потянулась к знамени.

— Не трогай! — грозно крикнул Оборванец и весь напрягся, будто готовясь к прыжку.

— Хе-хе! — усмехнулся Репсис и сорвал с поленницы знамя.

И тут произошло вдруг такое, что белые на миг опешили: одним прыжком Оборванец подскочил к Репсису, схватил его за шиворот и вырвал из рук знамя. А сам император отлетел в угол сарая. Стукнувшись головой об ящик, он завопил:

— Тип!

Оборванец на секунду остановился, а потом, со знаменем в руках, направился к двери. Путь ему преградил было Тип. Но и телохранителя постигла участь командира: нелепо взмахнув руками, толстяк перелетел через чурбан для колки дров. В тот же момент на Оборванца сзади накинулся Топ и ударил его ребром ладони по шее. От неожиданности Оборванец пошатнулся, зацепился за порог и упал. На него медведем навалился Топ. Убедившись, что опасность ему не угрожает, к Оборванцу подскочил и сам император. С перекошенным от злобы лицом он склонился над поверженным противником.

Оборванец сделал попытку вырваться, но его цепко держали Тип и Топ. А император, улучив момент, ударил Оборванца в лицо.

Оборванец застонал, прижав к груди знамя. А Репсис в дикой злобе носком ботинка дважды пнул его в бок и снова в лицо. Из носа и перебитой губы Оборванца потекла кровь.

Репсис вырвал у него знамя и отбежал к карете, а телохранители выволокли Оборванца из сарая. Потом Топ поспешно запер дверь.

И опять в сарае воцарилась тишина. Репсис, прижав длинный нос к дверной щели, наблюдал за Оборванцем, который, отряхнувшись, вытер серым платком лицо и, бросив взгляд на запертую дверь, медленно направился к воротам.