Людмила Шелгунова - Страшный человек и кот Васька [Рассказы]

Васька сделал совершенно ту же ошибку, какую сделали и галки. Он никак не мог утерпеть, чтобы не разболтать о предприятии, имевшемся у него в виду. Всю ночь он бегал по заборам и крышам и рассказывал кошкам, что будет завтра. Когда взошла луна, они стали так громко распевать свои арии, что перебудили всех обитателей квартала. Многие отворили окна и кричали: «Брысь! Брысь»! Но ничто не помогало, и пение громко разносилось в ночной тиши.

Утром кошки чуть что не не всего города точили свои когти о господскую мебель. Суеверные старухи в один голос говорили, что это к дождю, но никак не могли придумать, что могло обозначать беспрестанное беганье кошек к часам и посматривание на них. Одна нехорошая мать даже бросила своих котят и они все время пищали в кухне около плиты.

Поведение Васьки несколько испугало его хозяев. Он в этот день не притронулся к еде. Целое утро он ходил и мяукал.

— Папа, посмотри ты на Васькины глаза! — сказала, наконец, Катя.

— Нет, ты посмотри на его хвост! — заметил Гриша.

— Как мне ни жалко кота, — отвечал отец, — но я вижу, что его надо кому-нибудь отдать, — он портит мебель.

— Сегодня он чуть было не разбил мою чашку, — вмешалась мать.

— Его надо запереть, потому что он бесится, — порешил дядя Ваня.

Услыхав это, Васька отчаянно мяукнул, взглянул на часы и бросился куда глаза глядят.

Катя бросилась за ним, крича:

— Вася, милый котик, я никому тебя не отдам.

Но кот, увидав отворенное окно, выскочил в него на улицу. Катя взглянула в окно вслед за котом и увидала, что тот побежал догонять целое стадо кошек всевозможных цветов. А издали доносилось стрекотанье, чириканье, свист и карканье. Что это такое?

В то время, как Катя побежала за Ваською, вся семья уже услышала шум и выбежала вслед за Катею. Это было как раз половина четвертого.

Все птицы сидели на заборе кругом огорода. Тут были все породы птиц, и маленьких птиц было более, чем больших. В эту ночь поднялся ветер, и пугало немного покачнулось в сторону. Маленькие птички, узнав, что это не живой человек, а просто пугало, щебетали от восторга. Бедняжки! Они и не подозревали, что в эту минуту к огороду подходили кошки целого города.

Народ же, увидав, что кошки куда-то идут, пошел за ними и, заметив такую гибель птиц, крикнул:

— Ах, сколько птиц! Ведь они склюют весь горох!

Этот крик спас птиц: они сразу все поднялись и улетели.

— Ведь я говорила вам, — трещала старая сорока, — что он жив, если у него карманы. Видите, как я была права, какой он опасный человек. Он призвал к себе на помощь целых пятьсот кошек. Не надо подлетать к этому человеку. Положим, что нам, сорокам и галкам, кошки не опасны, но маленькие птички сказать этого не могут, хотя теперь они все и успели улететь. Но ведь все-таки пятьсот кошек могут и с нами справиться!

— Ведь я говорила вам, — трещала старая сорока, — что он жив, если у него карманы.

— Вздор какой! — сказала грубая галка. — В этом виноваты вы. Вы всем разболтали, оттого и кошки пришли сюда.

— А я так держусь такого мнения, — заметила черная галка, вообще, птица храбрая, — что если действительно хочешь что-нибудь сделать, так надо делать, а не болтать.

На следующую ночь опять никому в городе не было покоя. Кот Васька страшно злился.

— Какая досада, что я рассказал вам всем, — ворчал он. — Если я задумаю опять какое-нибудь предприятие, то уже никому больше не расскажу. Криком и гамом вы привлекли народ, а он спугнул птиц.

— Так зачем же ты болтал? — возражали ему кошки, после чего мяуканье, споры и крики продолжались до утра.

Утром Васька спокойно пришел домой к немалой радости Кати и Гриши.

Утром же пугало оказалось поваленным: храбрая черная галка повалила его. Большие птицы говорили, что страшного человека свалил ветер, а маленькие птички уверяли, что они напугали его, и он свалился от страха. Черная галка не возражала.

Огородник пришел и опять поставил пугало на место.

— Страшный человек в огороде, конечно, живой, — говорили птицы, — он опять стоит.

И до сих пор они все думают, что он живой.

— Ведь я с первого же раза говорила вам, — трещала старая, глупая сорока, — не будь он живой, так зачем бы ему карманы?