Борис Павлов - Вовка с ничейной полосы

- Ложись! - крикнул Федька и повалил нас на землю.

Мы в ужасе прижались друг к другу. Но никакого взрыва не последовало. Федька поднялся первым. Из облаков вынырнул наш «ястребок» и снова исчез. И тут же появились два чужих самолёта. Тонкие, длинные, они со свистом промчались и ушли в облака.

- «Мессеры»,- сказал Федька,- двое против одного нашего.

Самолёты долго кружили, то появлялись в голубом просвете, то исчезали в облаках. У меня даже шея заболела смотреть на них. Тут снова послышалась стрельба, и из облаков вывалился «мессер», задымил… штопором пошёл вниз и рухнул с грохотом где-то за лесом.

- Готов! - закричал Федька.

В просвете появился наш «ястребок», он сделал круг и стал набирать высоту.

- Сейчас он и тому врежет! - заявил Федька.

Но что это? У самого хвоста «ястребка» промелькнул, блеснув огнём, «мессер», и «ястребок» будто споткнулся… Стал снижаться, задымил. Из него вывалилось что-то тёмное. Взметнулся на ветру парашют, и его быстро понесло к лесу.

Мы так и замерли с раскрытыми ртами. И тут с рёвом и свистом, сотрясая воздух, над самыми нашими головами промчалась громадная тень. Это был «мессер». Он дал очередь - видно, метил в парашютиста, и исчез.

Первым пришёл в себя Федька.

- Бежим! - закричал он.- Надо лётчика спасать!

По чащобе мы продирались изо всех сил. Наконец выбрались из болотных зарослей и вошли в лес. Но куда идти? Вихран прыгал, крутился у Федькиных ног и вдруг с громким лаем помчался вглубь. Федька, будто его кто-то толкнул в спину, побежал вслед за собакой.

Я бежал, не видя перед собой Федьки, только прислушиваясь к лаю Вихрана. Время от времени я оглядывался: где Танька? Она не отставала. Молодец!

Мы спотыкались о корни, натыкались на пни и сучья, ветви больно царапали лицо, рвали одежду, мы задыхались, но бежали и бежали… Нам казалось, что с лётчиком что-то случится, если мы не подоспеем вовремя.

Вдруг лес кончился, и мы увидели Федьку. Он кричал осипшим голосом:

- Стойте, стойте! - Мы сначала подумали, что это относится к Вихрану.- Болото! С кустами. Опасно.

- А может, проскочим?!

- Тут взрослые дядьки с головой увязают, а ты - проскочим…

- Федя, смотри,- сказала Танька,- что это с Вихраном, почему он скулит и крутится?

Вихран действительно вёл себя странно: прыгал в кусты и тут же возвращался и принимался скулить.

Федька приказал ему замолчать и сказал:

- Лётчик где-то здесь, на той стороне. Болото надо обходить… Придётся кругаля давать километра два, не меньше… Эх!

- Простыня! Простыня! - закричала Танька и показала на сосну по ту сторону болота.

Мы тоже увидели огромный кусок белого полотна.

- Какая тебе простыня, это же парашют. Лопни мои глаза, парашют! - воскликнул Федька, и мы помчались в обход болота.

Два километра показались нам как десять. И когда мы очутились перед сосной, на которой повис парашют, то даже не поверили, что уже добрались.

Ни возле сосны, ни поблизости лётчика не было.

Вихран рвался в чащобу.

- Эй, есть кто-нибудь здесь? - крикнул Федька.

В ответ из черёмушника раздался еле слышный стон.

Мы бросились туда. И тотчас Федька вскрикнул:

- Так это дядя Федя!

Федя набрал в горсть болотной воды и плеснул на лицо лётчика. Но тот не шевелился, а только стонал.

- Караульте здесь,- распорядился Федька,- а я побегу за машиной…

Дядю Федю увезли в госпиталь. А на другой день вернулась мама. Первого сентября она, как и раньше, повела нас в школу. И хотя всё было не так торжественно, как до войны, но мы всё равно очень обрадовались первому школьному дню.

Я листаю старые, тронутые желтизной фронтовые блокноты, и за короткими строчками встаёт в памяти одна из многих поездок на передовую линию, под Ярцево Смоленской области. Я ехал за свежим материалом в очередной номер армейской газеты «Боевая тревога» Шестнадцатой армии Западного фронта.

…На переднем сиденье рядом с шофёром - командующий армией генерал-лейтенант Константин Константинович Рокоссовский. Позади - мы с членом военного совета дивизионным комиссаром Алексеем Андреевичем

Лобачёвым. Новенькая, только что с завода зелёная «эмка» плавно, бесшумно катилась по шоссе Москва - Минск. В смотровое стекло, ослепляя шофёра и командарма, светило солнце. Холмы, перелески стремительно приближались, вырастая, потом убегая, исчезали позади. И вот машина с рёвом взлетела на вершину холма и, не сбавляя скорости, вихрем выскочила на прямой участок дороги, просматриваемый издалека, с Ярцевских высот. Вдали показалась высокая труба Ярцевской прядильноткацкой фабрики, восточные пригороды райцентра и в дымке - высоты, занятые немцами.