Станислав Востоков - Брат-юннат [litres]

– А почему ты себе не возьмёшь ребят? – Сергей внимательно посмотрел в свою чашку.

Тетерина указала на меня откушенным бутербродом.

– А потом за них отвечать?

Тут уж Сергей посмотрел прямо на неё. Он выглядел удивлённым. Шеф пожал плечами и ничего не ответил.

Некоторое время Тетерина ела молча. В столовой установилась приятная тишина. Я начал успокаиваться.

Вдруг Тетерина встала, да так, что все чашки зазвенели.

– Случись чего – хлопот не оберёшься! Надо этих юннатов гнать из зоопарка в три шеи!

Многие люди, узнав, что я работаю в зоопарке бесплатно, удивлялись такому проявлению энтузиазма в общем вялотекущем движении ташкентской жизни. Они задавали мне один и тот же вопрос:

– Кем же ты хочешь стать?

Выяснив, что меня привлекает профессия зверолова, умудрённые взрослые качали головами и начинали смотреть на меня сочувственно. Эта специальность казалась им такой же странной, как, например, искатель кладов.

Но так думали не все. Сергей, будучи барышником и зверопродавцем, не только приветствовал мой выбор, но всячески старался укрепить меня в данном решении. Тут стоит заметить, что моего шефа, несмотря на спекулянтское прошлое и браконьерское настоящее, к животным всё-таки привлекала не столько корысть, сколько интерес, привитый теми же книгами о природе. И всё же скрытный образ жизни, сопровождавшийся вереницей шевелящихся мешков, переправляемых вечерами из одного зимника в другой, оставлял на личности Сергея заметный след. Увидев человека в сером мундире, Сергей столбенел, переставал отвечать на вопросы и приходил в себя, лишь когда милиционер исчезал среди посетителей.

В этих мешках, как я потом убедился, могло оказаться всё что угодно: от обычных зелёных жаб до смертельно ядовитых змей. Причем понять, что находится в данный момент в конкретном мешке, было трудно. Конечно, Сергей старался прятать товар понадёжнее, но один прохудившийся мешок на долю змей всё же достался.

В тот день я пришёл в отдел позднее обычного. Меня удивила странная тишина, которая стояла на кухне в час приготовления кормов. Но ещё больше я удивился, войдя в столовую. На столе, между чашек с недопитым чаем, стояли почти все сотрудники отдела. Не хватало лишь Сергея. В центре стола возвышалась перепуганная Тетерина с размазанным по выпуклостям лица макияжем. В руке она держала швабру.

Некоторое время я и взрослые молча смотрели друг на друга. Создавалось впечатление, что они ожидали увидеть кого угодно, только не меня.

Потом сразу несколько рук схватили меня и втащили на стол.

– Что случилось? – спросил я удивленно.

– Из мешок один гюрза убежал, – объяснила Гульнора. – Ждём, когда Сергей-акя идет назад и этого змею ловит.

– Га-а-ад! – Тетерина тряхнула шваброй. – Давно хотела на него телегу накатать! Теперь точно накатаю!

Наше скверное положение и не менее скверное настроение не располагали к разговорам. Стоять на столе было скучно. Единственным доступным развлечением было смотреть на мух и посетителей.

Прошло два часа, а Сергей не появлялся. Видно, сидел в тёплом Обезьяннике и ел дефицитные фрукты. Тетерина накалялась всё больше. Её лицо покраснело вдвое против обычного. Остальные тоже нервничали.

Я предложил пустить в дом Сашку-секретаря, ведь он питается змеями. Всем эта идея понравилась.

– Кто пойдёт? – спросил стоящий на углу Куролапов.

Сотрудники переглянулись и промолчали.

Между тем завешенное паутиной окно темнело. Посетители появлялись всё реже, превращаясь из объёмных фигур в плоские силуэты. Лишь лампа да лицо Тетериной неярко светились в сумерках.

Наконец на кухне заскрипела дверь. Раздались знакомые шаркающие шаги, и в столовой объявился шеф. Он был в отличном настроении: видно, хорошо посидел в Обезьяннике.

Сергей с крайним изумлением уставился на нашу компанию. И тут Тетерина открыла рот. Она не закрывала его минут пять. И Тетериной никто не мешал: впервые мы были с ней солидарны.

Настроение у Сергея сразу испортилось, и он бросился искать гюрзу.

Полчаса мы прислушивались к звукам из кухни: судя по металлическому скрежету и проклятиям Сергея, змея заползла в подсобку, заваленную поломанными клетками, старыми тазами и прочим барахлом. Всё это запихивалось в комнатку без малейшей надежды когда-нибудь извлечь обратно.