Аннет Хёйзинг - Как я нечаянно написала книгу

– Используй конкретные детали, – сказала она. – Тогда персонаж станет зримее.

Я все еще не привыкла, что она называет папу персонажем.

– Что ты имеешь в виду?

– Какие на нем были кроссовки? Какой костюм? Читателям нужно…

– Ну да, конечно, им нужно это видеть.

– В одной из моих книг есть сцена, где речь идет о человеке, который после скандала с женой возвращается домой, чтобы помириться. С букетиком цветов. Я могла бы написать: «Он принес ей цветы». Но тогда настоящей картины не возникнет. Это были пятьдесят красных роз или он принес букетик васильков, которые нарвал сам? Чувствуешь разницу?

Да, Лидвин-то наверняка бы клюнула на васильки.

– И что? – спросила я. – Какие же цветы у тебя получились?

– Букетик хризантем с автозаправки. Такой вот олух.

Она так скривилась, что мне хотелось сказать: «Он же всего-навсего персонаж, Лидвин». Но вместо этого я сказала:

– Папа тоже подарил бы Диркье хризантемы с автозаправки.

– Да, но твой папа – человек симпатичный. А это другое дело.

О, что-то очень уж сложно. Симпатичные мужчины могут дарить хризантемы. А олухи нет. Но разве олух не остается олухом, если дарит букет собственноручно сорванных васильков? И, собственно, что такое «олух» с точки зрения Лидвин? Я сочла за благо сменить тему.

– Лидвин… что ты думаешь про человека, который замертво рухнул на вересковой пустоши? Я вставила эту фразу, чтоб было ясно, что я немного тревожусь о папе. Я ведь помню: чувства называть не разрешается.

Лидвин улыбнулась:

– А с тем человеком так случилось на самом деле?

– Нет, я придумала.

Она хлопнула меня по плечу.

– Стало быть, фиктивный персонаж. Рада слышать.

Вернувшись домой, я еще целый час ковырялась с этим отрывком. А потом сунула его в почтовый ящик Лидвин. Вместе с рисунком – васильком.

Итак, она приехала на обед, в субботу. Калле помогал папе со стряпней, а я показала Диркье наш дом. У меня в комнате она рассмотрела фотографию мамы, но ничего не сказала. Взглянула и на цепочку с голубым камешком, которая висит рядом с фотографией, но трогать не стала. Поняла, значит. Покойная мама принадлежит мне.

Мы еще долго сидели после обеда в саду. Никто не отнес тарелки на кухню. Калле показывал Диркье фокусы. Папа откупорил вторую бутылку красного вина. Диркье закурила сигарету.

– Одну, – сказала она. – Я выкуриваю в день одну сигарету, после обеда. И только на воздухе, если нет дождя. И только за бокальчиком красного вина.

У меня нет курящих знакомых.

Диркье рассказала, как после развода жила в мансардной комнате и проводила свободные дни в «ИКЕЕ».

– Там можно отлично позавтракать за один евро, вместе с пожилыми и бездомными. После завтрака я всегда устраивалась в какой-нибудь красиво обставленной гостиной и читала, сидя в мягком кресле с подставкой для ног. Сидела часами, ведь там никто за тобой не следит. Потом пила кофе, бесплатно, по семейной карточке «ИКЕИ». Как-то раз даже вздремнула на одной из кроватей, разве только одеялом не укрылась. Пока продавец не разбудил меня, потому что кто-то хотел опробовать этот матрас.

Папа невольно рассмеялся, Калле тоже. Да и я не удержалась. Мы все невольно рассмеялись, а в половине одиннадцатого она просто уехала.

Н-да, просто.

– Я прогуляюсь с Диркье на вокзал, – сказал папа.

Вернулся он через час. Видно, шли они очень медленно.

– Займемся-ка предложениями, – сказала Лидвин в следующую пятницу.

– Предложениями… – повторила я.

– Ну да, ты же знаешь, ряд слов, выстроенных друг за другом.

Я прыснула:

– А что с ними такое?

В общем, не мешало бы мне внимательнее слушать на уроках грамматики, потому что Лидвин завела речь о подлежащем, личной форме глагола, сказуемом и прямом дополнении (это еще что за штука?) и о том, что можно поиграть их порядком.

– Во втором абзаце у тебя почти каждое предложение начинается с подлежащего и личной формы глагола, – сказала Лидвин и прочитала мои предложения, особо подчеркивая первые слова: – «Мы еще долго сидели после обеда в саду. Никто не отнес тарелки на кухню. Калле показывал Диркье фокусы. Папа откупорил вторую бутылку красного вина. Диркье закурила сигарету». Звучит скучновато.

Каждый раз, когда Лидвин читает вслух кусочек моего текста, мне хочется заткнуть уши.

– Нет-нет, повтор здесь как раз на месте, в нем есть приятный ритм. Читатель чувствует, как вечер колышется, словно спокойное море.

«Играть порядком слов», – записала я на айфон, потом добавила «повтор» и «ритм». Все-таки кое-что получается, подумала я. Теперь придется в каждом предложении думать про порядок слов?