Гариф Губай - Дочь бакенщика

— Отец! Родный мой!

— «Отец»! Хи-хи-хи… — послышался опять голос попа.

Его визгливый смех будто повис над толпой. Этот смех еще сильнее разжег загоравшийся в набожном старике гнев.

— Отцом тебя называет, Матвей Иванович, хи-хи-хи... Родным называет... Что ты скажешь?..

— Я?..

Старик шагнул к Варваре.

Несколько мужиков, почуяв недоброе, преградили ему дорогу:

— Брось, Матвей!

Матвей Иванович, кажется, и не слышал. Отшвырнул всех, будто перед ним были легкие снопы, а не люди, и схватил огромной рукой дочь за ворот:

— Вот что скажу!.. — Старик ударил ее изо всей силы по лицу и тут же сбил с ног свою старуху, которая прибежала на крики и пыталась заслонить Варвару.

Поп, путаясь в длинных полах рясы, подбегал то к одному, то к другому:

— Православные! А вы что смотрите!

Несколько человек, которые только и ожидали «благословения», накинулись с кулаками на валявшуюся в снегу Варвару и на тех, кто старался поднять ее на ноги.

Раздался раздирающий душу вопль Варвары:

— Дите, дите мое убивают, а-а-ах!

Бессильные руки матери потянулись к упавшему под ноги ребенку. Вот она схватила завернутый в тряпки живой комочек и, прижав к груди, упала ничком: « Я вытерплю... вытерплю. Только бы дочку не убили, не покалечили... »

— Ради Христа!.. Ради ребёночка! — молила она всех.

Поп пронзительно закричал:

— Ребеночек?.. Хи-хи-хи... Не ребеночек, а ублюдок. Спасемся от напастей, православные, заслужим милость господню, изничтожим хулителей нашей веры!

Слова попа еще сильнее разъярили Матвея Ивановича.

— Грех на душу принимать из-за тебя, сукина дочь! Для этого я тебя растил? — зарычал он и снова бросился на Варвару.

Но на этот раз старуха и еще кто-то из мужиков удержали его.

— Довольно, образумься, Матвей... Батюшка чего не скажет!

— Точно!

Старик обхватил руками голову и, застонав, тяжело шагнул в сторону.

Неожиданная защита вселила в Варвару надежду на спасение. Ей даже показалось, что у нее прибавилось силы, и она, опираясь на локоть, попыталась подняться, чтобы скорее бежать отсюда со своим ребенком. Но тут к ней подскочил худосочный, отталкивающей наружности человек, сдавил ей коленями грудь и схватил сухими, цепкими пальцами за горло.

Это был сельский староста. У него свои счеты с Варварой. Еще давно, когда она была подростком, заприметил он редкую ее красоту. А как подросла, сватов начал к ней засылать.

« Отец у меня урядник, самого прочат в старосты. О достатке и говорить нечего!.. Конечно, пойдет », — говорил он.

Но девушка не пошла против своего сердца, не задумываясь, отвергла жениха. Урядников сын грозился, что убьет Варвару, всячески стращал ее, даже избил как-то при встрече с глазу на глаз, однако уломать не смог.

« Все равно со света сживу гордячку », — поклялся он тогда.

И вот теперь настал момент, когда староста мог дать волю своей злобе. Расслабив немного пальцы, он склонился к самому лицу Варвары, обдав ее смрадным духом самогонного перегара.

— Подыхай, гордячка… Подыхай!

— Пустите, Василий Гаврилович!

— Пущу, когда с тобой покончу.

Смерть черной тенью нависла над Варварой.

— Мэрдан!..— прохрипела она.

И в этот миг в самую гущу толпы ворвался Мэрдан. Выхватив из-за голенища нож, он закричал:

— Зарежу, отойдите!

На него страшно было смотреть. Он размахивал длинным ножом и в исступлении повторял:

— Зарежу!

Убийцы отступили. Мэрдан кинулся к жене… но было уже поздно.

Голова Варвары упала набок, изо рта текла кровь, а рядом на снегу бился в тряпках ребенок.

Мэрдан вскочил, как обезумевший, и замахнулся на попа. Тот юркнул за широкую спину Матвея Ивановича.

Старуха, мать Варвары, упала без памяти на мертвое тело дочери.

— За что убили? За что?! — с отчаянием повторял Мэрдан.

Люди вдруг осознали содеянное ими, отступили назад.

— За что убили?!

Эти слова хлестали их с грозной, устрашающей силой. Люди отшатнулись еще дальше и постепенно — сначала по одному, а там группами — стали расходиться. Лишь Матвей Иванович да поп со старостой и его родней остались на месте. Поп все не унимался:

— Православные! Жив еще враг нашей веры, куда спешите?

Но его крик уже не действовал на людей. Они не только не набросились на Мэрдана, а горько упрекали себя за то, что поддались подстрекательству и оказались участниками убийства человека. Но Матвей Иванович не уходил. Он смотрел на Мэрдана с лютой ненавистью, только его считая виновником гибели дочери. Старик весь трясся, готовый броситься на молодого татарина. Мэрдан понял, чем может это кончиться, быстро схватил девочку и кинулся бежать. Кто-то кричал, гнался за ним, а он мчался без оглядки до самого леса. Дальше Мэрдан не помнил, что было с ним. Пришел он в себя в домике лесника, который, оказывается, наткнулся на него, лежавшего в снегу, без памяти, с ребенком.