Гариф Губай - Дочь бакенщика

Ильсеяр вспомнила сказку, которую ей еще давно рассказывала прохожая старушка. В той сказке в таком же темном лесу два человека нашли закопанные под деревом семь сундуков золота. Один из тех людей тоже был сгорбленный старик, а другой…

Однако все вышло иначе. Подозрительный дед развязал пояс, потом скинул старый чекмень, длинную холщовую рубаху. И… сердце у Ильсеяр на мгновение перестало биться, голова ее, будто над ней пролетел камень, втянулась в плечи... Подозрительный старик превратился в молодого русоволосого мужчину с румяным лицом, да такого здорового, про каких говорят: захочет — железо перерубит. Седые волосы, борода, даже брови оказались у него ненастоящими, а вместо горба под сермягой была просто старая ушанка.

Но это еще не все. Дядя Андрей поднял с земли палку, два раза крепко ударил ею по сухой сосне… И вдруг откуда-то взялся вооруженный башкир в казакине-безрукавке, надетом поверх белой рубахи, и в отороченной мехом круглой бархатной шапке.

Дядя Андрей что-то сказал башкиру, тот повел гостя с собой, и они оба скрылись в чаще. Потом дядя Андрей собрал в охапку скинутые «стариком» вещи и, улыбаясь чему-то, пошел к своей избушке.

Ильсеяр стояла ни жива ни мертва, а как пришла немного в себя, начала пятиться назад. С той стороны, где скрылся гость, донеслось ржание коня. Ильсеяр отступила еще на несколько шагов и опрометью кинулась бежать.

Избушку лесника Андрея Ильсеяр обошла стороной. Теперь дядя Андрей представлялся ей не прежним веселым другом, который сажал ее на колени и забавлял разными веселыми историями, а хмурым разбойником с огромными черными глазищами и отточенным ножом в руке. Чтобы не попасться ему на глаза, Ильсеяр выбрала не прямой путь к дому, а узкую, заросшую тропинку. Она шла, то и дело оглядываясь. Ей мешали свесившиеся низко ветви. Высохшие сучья цеплялись за ее платье, царапали руки и ноги. Но Ильсеяр ничего не замечала, все спешила, спешила. Надо было скорее выбраться из лесу, добежать домой и рассказать, что дедушка-гость вовсе не дедушка, а злонамеренный человек.

Может, еще по дороге кто знакомый попадется. Ильсеяр охотно поделится и с ним своей новостью.

Ильсеяр бежала, прижав маленькие кулачки к груди. Голова ее была откинута назад. Лицо побледнело. Волосы растрепались на ветру. В другое время от усталости Ильсеяр повалилась бы на землю, а сейчас она не чувствовала ничего, все мчалась и мчалась вперед.

Лес уже остался позади.

Вот развороченная снарядом глубокая яма, вот еще одна. Ильсеяр всегда обходила их, а тут, не задумываясь, перепрыгнула первую, вторую…

Ильсеяр боялась обернуться. Ей чудилась погоня, будто вот-вот крикнут: «Стой, застрелю!» И вдруг в самом деле раздался страшный, грозный окрик:

— Стой, кто идет?

Ильсеяр вздрогнула и покачнулась, как от удара. Прямо на нее со штыками наперевес бежали два дюжих солдата, один другого рослее.

Ильсеяр оцепенела от страха. Вот солдаты приблизились к ней и направили на нее штыки.

— Стой! — повторил один из них, щелкая затвором винтовки.

— Кто ты? — закричал другой. Потом оглядел девочку с ног до головы, как бы пытаясь установить, опасна она для них или нет, и, отводя штык в сторону, повторил свой вопрос: — Ты кто?

— Я… я дочь бакенщика, дядя солдат. Вон в той будке живем.

— А какого ты черта бежала так?

Ильсеяр увидела, что за этими солдатами идут еще и еще другие. Страх ее немного улегся.

Пусть все подойдут, тогда Ильсеяр расскажет, почему бежала. Она поведет солдат в лес, и они выловят тех разбойников.

Прежде всего она покажет на того, кто обманул ее, обманул ее отца… На того самого, который вырядился стариком и заставил проводить его в лес.

Ильсеяр подняла голову, чтобы начать свой рассказ, но тут увидела всадника, — офицера с длинными рыжими усами. Она вспомнила недавнюю историю с ташкисарскими крестьянами и от ужаса крепко зажмурила глаза. Ведь эти офицеры и солдаты согнали на площадь мужиков, встречавших с хлебом-солью красных, пороли их розгами, а зачинщиков повесили на воротах. Вот этот рыжий поддел тогда штыком младенца за рубашонку, назвал его большевистским щенком и бросил матери. А потом их обоих затоптал своим конем.

Перед взором Ильсеяр прошли страшные картины, свидетельницей которых она тогда случайно оказалась, и девочка твердо решила ничего этим пришельцам не рассказывать и в лес их не водить.

Солдат нетерпеливо крикнул:

— Тебе говорят! Что вылупила глаза?