Олег Кузнецов - Похождения хитрого Соленопсиса [Рассказы]

Соседи начали появляться в точности так же, как появился папаша Кадыра. Сначала вырастала на бутане небольшая горка земли, потом она рассыпалась, и на ее месте оказывалась сонная голова, которая невыносимо долго оглядывалась по сторонам. Потом зверь, будто после утомительной работы, отлеживался на бутане.

Изредка кто-нибудь из этих новопоявившихся вставал столбиком и пронзительно свистел. Тогда по всему склону начинали выскакивать такие же столбики, и каждый из них свистел, как бы докладывая, что сигнал принят, понят и будет передан дальше. Посвистев, тарбаганы скрывались в норах, все вокруг становилось тихо и безжизненно. Бывало, правда, что причина тревоги — обманутый в своих ожиданиях беркут спускался с небес на какой-нибудь бугор и долго сидел на нем, нахохлившийся, злой, мрачный.

Не всегда сигнал тревоги поспевал вовремя. Порой тревожные свистки раздавались вместе с рычанием напавшего хищника.

Успешнее всех действовали волки. Они разведали, что в здешней колонии все проснулись, и частенько шатались поодаль, оставив в покое отары овец. Легче стало пастухам. Да и самим волкам тоже! Ведь охота за овцами чрезвычайно опасна: у пастухов винтовки. А за тарбаганов никто не наказывает…

Однажды корсак, знакомец семьи Кадыра, прокрался ночью по тарбаганьей деревне и в самом ее центре наткнулся на заброшенную нору. Он залез в нее и терпеливо затаился. Утром, когда местное население разбрелось на кормежку, корсак неожиданно вылез. Рядом с ним оказался один молодой тарбаган… Хриплый его вскрик огласил окрестность.

Вообще тяжелое это время — первые дни после пробуждения. Тарбаганы очень вялы, есть почти не могут и очень худеют. Ко всем неприятностям добавляется еще и линька — это когда старые волосы вылезают, а на их месте растут новые. На иного зверя посмотреть жалко: вроде бы еще не старик, а на спине у него какие-то лысины…

Но проходит неделя и другая; вздымаются над низинами травы, над травами — цветы. И вот уж видишь, как зверь, который недавно поразил тебя своим убогим видом, весело и прилежно скусывает с цветов головку за головкой. Он уже не похож на оборвыша — успел обзавестись новой шубкой. И шубка начинает блестеть, что, конечно, хороший признак. Он означает, что зверь и сыт и здоров.

Утро Кадыра начинается так. Проснувшись, он некоторое время лежит прислушиваясь. Снаружи тихо сейчас, лишь смиренно урчит под горой река. Не шелохнутся отяжелевшие от росы травы, цветы и ветки кустарников; мертво лежат увлажнившиеся камни. Но солнце уже поднимается из-за снегового хребта. От движения его лучей кажется, что зашевелилось все вокруг, стронулось с места, поплыло…

Решив, что движение воды и теней не опасно, Кадыр поднимается, протискивается длинным коридором и высовывает голову наружу. Бывает, он оказывается первым проснувшимся из всей колонии. Он тогда тихонько и торжествующе свистит: эй вы, просыпайтесь!

Он стоит и ждет: кто первый ответит на его зов? И вот где-нибудь вдалеке вырастает рыжий столбик, и оттуда слышится ответное посвистывание… И вспыхивают тут и там огоньки-шубки. День начинается!

Иногда Кадыр, разнежась, проспит и, выбравшись на бутан, застанет там папашу, лениво жмурящегося на солнце. С папашей повозиться одно удовольствие, только расшевелить его трудно — очень уж постарел и не любит зазря двигаться. Кадыр кидается на него, но съезжает с гладкого, толстого бока, как с валуна.

Они идут кормиться. Быстро и ровно, словно механической бритвой, срезают резцами сладкие, острые листья осота. А вот молодой стебелек полыни попался — пахучая, ароматная пища, но много не съешь — горька. По нескольку лепестков проглотили и хватит; очень хорошо для возбуждения аппетита.

Вылезает сестренка. Она носится сломя голову, а щиплет торопливо, без разбору. Лишь иногда, если что-нибудь необыкновенное попадется на зубы, она замрет, как бы в удивлении, поднимется на задние лапы и, забавно подправляя падающие листики передними лапками, склоняет изумленную голову то в одну, то в другую сторону.

Мамаша редко выходит наружу. У нее теперь в заново отделанной и выстланной спальне, куда никто не допускается, появились пять маленьких тарбаганчиков…

А сестренке жить не пришлось… Беззаботная, неосторожная, она никак не хотела запомнить, что даже из пустоты чистого неба может нагрянуть лихая тень беркута. Впрочем, никто из целой деревни ничего не успел заметить. На том месте, где только что копошилась сестренка, глухо стукнуло, пискнуло… Оглянулся Кадыр и видит: там уже нет никого! А повыше — беркут, трудно махая крыльями, поднимается ввысь. В когтях его извивается рыжий зверек…