Грейс Лин - Когда море стало серебряным

– Раньше это был мой рисовальный павильон, – сказал он, указывая на беседку. – Я тут знаю каждую веточку и каждый камешек. Когда я увидел тень от этой скульптуры, то сразу заметил, что в ней что-то не так, хотя уже давно не рисовал.

– Да на таком холоде у вас бы небось и тушь замёрзла, – проворчал Ишань.

– Я перестал рисовать задолго до прихода зимы, – ответил князь. – С тех пор как я простился с сыном, живопись мне не в радость.

– Мы знаем о вашем сыне, – сказал Ишань. – Янна нам рассказала.

Князь нахмурился.

– Янна хорошая девочка, – сказал он, – но немного сдержанности ей бы не помешало.

– Вы уж простите её, – сказал Ишань. – Она вообще-то ради вас бегала по военному лагерю, и всё напрасно.

– Напрасно, – эхом повторил князь, но в голосе его всё же слышался вопрос.

– Там не было пленных, – объяснил Ишань. – Янна сказала, их всех уже отправили строить Великую Стену.

Князь опустил голову и прикрыл глаза рукой.

– Тогда всё пропало, – сказал он. – Чего ещё он от меня хочет? Можно ли отнять больше, чем он уже отнял у меня?

– Кто? – спросил Ишань.

– Император, конечно, – ответил князь. Он с отвращением мотнул головой и вздохнул. Вздох был тихий, но полный ярости. – Это чудовище, а не человек. Он уже пролил целое море крови и никак не уймётся. Великая Стена – это просто гигантский надгробный памятник!

– Как это? – спросил Ишань.

– Мне сказали, – ответил князь, и плечи его поникли, как ветви под тяжестью снега, – что со строителями обращаются хуже, чем с рабами, а тех, кто надорвался и умер от непосильного труда, император велит закапывать прямо под стеной.

Пиньмэй посмотрела на него в ужасе.

– Но ведь там муж госпожи Мэн… – прошептала она.

Князь горестно кивнул.

– А теперь, – сказал он надтреснутым голосом, – ещё и мой сын.

Ветер заунывно взвыл, словно завёл жалобную песнь.

– Я понимал, что все надежды найти его тщетны, – проговорил князь, подняв наконец голову. – Но когда Янна предложила свою помощь, я не смог устоять. И теперь беспокоюсь. Надеюсь, с ней не случилось ничего плохого.

– Я тоже надеюсь, – выпалила Пиньмэй, и князь первый раз посмотрел ей прямо в глаза.

– Боюсь, – произнёс он и распрямил плечи, словно просыпаясь, – как бы не пришлось беспокоиться и о вас тоже. Зачем вы пришли сюда, дети?

– Понимаете ли вы, как это опасно? – продолжил князь. – Узнай император, что вы здесь… Что вы успели услышать?

– Мы слышали, как вы читали Листок с Ответами, – ответил ему Ишань.

Князь резко втянул в себя воздух.

– Тогда бегите, бегите отсюда скорее! Император убил бы вас уже за одно то, что вы знаете о существовании Листка.

– Но как получилось, что Листок у вас? – спросила Пиньмэй, чьё любопытство оказалось сильнее робости. – Я думала, его выменяли.

– Это смутная история, – ответил князь. – Я не очень-то её понимаю, а верю в неё ещё меньше.

– Как это? – опять спросил Ишань.

Князь поколебался. Потом спросил:

– Может быть, вы слышали историю о том, как отец первого князя Города Яркого Лунного Света превратился в тигра?

– Историю о Зелёном Тигре? – мгновенно вспомнила Пиньмэй. – Конечно, я её знаю.

– А я нет, – сказал Ишань. – Расскажете?

– Мне было бы интересно послушать твою версию, – обратился князь к Пиньмэй.

И Пиньмэй начала рассказ.

Давным-давно, когда моей бабушки ещё не было на свете, император созвал всех князей своей земли на Праздник Весны. Когда князья явились к нему во дворец, он каждому из них вручил по крохотному семечку.

– Пусть каждый из вас посадит семечко в землю и заботится о нём, словно о собственном княжестве, – сказал император. – А на Праздник Луны пусть каждый принесёт мне цветок, который у него вырастет. Те, чьи цветы будут красивее всех, получат награды. Но если кто-то явится без цветка…

Императору не было нужды договаривать. Князья простёрлись перед ним ниц и поклялись явиться на Праздник Луны с прекрасными цветами. Один за другим покидали они покои императора, и каждый уносил в кулаке бесценное семечко.

Когда молодой князь Города Яркого Лунного Света вернулся домой, там его поджидал отец. Отец этот некогда был могущественным магистратом, но впал в немилость и с тех пор жил во дворце, снедаемый досадой и горечью. Когда сын рассказал ему об императорском приказе, отец пришёл в необычайное волнение.