Александр Красильников - Путешествие Феди Карасика

— Ну розовый, — не сдавался Петрик. — Смотри. — Он нажал ногтем арбуз и удивился: — Эге! Лопнул! Не вдавился!

Арбуз и на самом деле оказался красным. Когда подошли к палатке, Федя разыскал нож, воткнул в арбуз и чуть надавил, от ножа по коре арбуза молнией рванулась трещина.

Мальчишки сидели на волглой кромке песка, возле самой воды, и с аппетитом уплетали сладкий арбуз. У Петрика и Феди ото рта и до самых ушей пролегали полосы, стягивающие лицо, как обручи.

Когда от арбуза остались только круглые корки-чашки, Федя взял одну, ножом выскоблил оставшуюся красную мякоть и надел на голову.

— Балда, — засмеялся Петрик, — волосы слипнутся! — А сам тоже надел себе на голову другую чашку.

— А ты балдее меня! — захохотал Федя. — У тебя вон какие густые волосы — не отмоешь!

— Ура! — заорал Петрик и вскачь понесся по горячему желтому песку в сторону кустарника.

— Ура!! — еще громче крикнул Федя и бросился за другом.

Под ногами скрипел, словно пел, крупный чистый песок. Он был очень горяч, раскалился до того, что простоять на нем хоть минуту невозможно.

— Петрик! — закричал вдруг Федя. — Глянь!

За высоким, надутым ветром, хребтом песка, на который выскочил Федя, между деревьями на поляне стояла большая парусиновая палатка. Не то что у Петрика с Федей, а настоящий шатер.

— Цыгане, — переминаясь с ноги на ногу, сказал Петрик. — Чего это они?

— Кочуют, — словно удивляясь неосведомленности Петрика, объяснил Федя.

— Они же теперь оседлые, голова, — снисходительно объяснил Петрик. — В колхозах работают, на заводах.

— Так сразу они и привыкли! — не унимался Федя. — Знаешь, как это здорово, наверно, все время путешествовать…

— Путешественник!.. — хмыкнул Петрик. — Ты даже вон в Волгограде не был.

Друзья повернулись в сторону Волги и вдруг оба замолчали. Кто-то на четвереньках вылазил из их палатки, пятясь, словно рак.

— Эй, чего надо?! — закричал Петрик.

Возле палатки стоял лет восьми, весь замурзанный, в одних трусах, как и Федя с Петриком, малец. Волосы у него на голове были коротко подстрижены, а голое тело так щедро расписано разводами грязи, словно он не купался все лето. Малец смело, чуть прищурившись, смотрел черными глазами на приближавшихся Федю и Петрика, он не собирался удирать. Но что он делал в палатке?

— Тебя зовут балда? — указал на Федю цыганенок.

— Ты чего тут по чужим палаткам шастаешь? — отцовым словом спросил Федя, не обращая внимания на глупый вопрос цыганенка.

А Петрик расплылся в довольной улыбке. Он подошел вплотную к мальчугану, щелкнул его по голому животу легким щелчком и задал свой вопрос:

— Пацан, ты цыган вон из того табора? Да?

— Я не пацан, — огрызнулся цыганенок. — Ты тоже балда, как и этот.

— Ты не пацан? — озадаченно спросил Петрик. — А кто же ты? Дух святой?..

Теперь наступила Федина очередь заулыбаться. Петьку Моисеенко не зря прозвали Святой Петрик. Говорят, что это откуда-то из книжки, но дело не в этом. Петрик, как чуть, так говорит «дух святой». Это он вроде от бабки своей научился, да и привык. Забегается Петрик долго на улице, забудет пообедать, бабка вечером его «духом святым» ругает: «Да как же ты, Петюшка? Духом святым жив не будешь!» Вот и Петрик теперь, чуть что, кстати или совсем и некстати — «дух святой».

«Дух святой» снова не счел нужным отвечать на вопрос. Он протянул Петрику руку и предложил:

— Дай рыбы — спляшу… Одну рыбку… Две. Или нет, лучше три рыбки…

— Не поймали мы сегодня, а вечернюю съели, — честно признался Петрик.

Цыганенок понравился и Феде. Вот живет человечек — не теряется.

— Хлеба хочешь? — предложил он.

— Сам ешь свой хлеб, — непочтительно ответил цыганенок.

— Ну и веселый ты парень.

— Я не веселый, а веселая.

— Ты чего, девчонка, что ли? — изумился Петрик.

— Ну дай арбуз, — не унимался цыганенок.

— Пожалуйста, — снял со своей головы кружалку от арбуза и надел цыганенку Федя.

— Ты балда! Балда! — Бросив корку в Волгу, цыганенок побежал по песку в сторону шатра.

— А ведь это и правда девчонка! — весело смотрел вслед удиравшему «святому духу» Петрик. — Слышал, как она завизжала: «Балда! Балда!..» Ну ладно, домой пора. Ты закидню собери пока, а я палатку…

Да, пора. Пока через займище пройдут, потом в озере Зеленом искупаются, в воложке тоже… Хоть бы к вечеру домой попасть. Мама, наверное, уже беспокоится: все-таки две ночи на Волге ночевали. А завтра, может, на бахчу надо идти. В Осиновское съездить бы на лодке. Время-то еще есть, больше месяца до первого сентября. Не очень-то Федя любит ходить на бахчу. Километров семь по степной дороге, под солнцем — радости мало. Тем более когда еще арбузов и дынь спелых нет. Скоро они созреют, но пока зеленоваты. На барже-то повезли с опытной станции, наверное… Нет, на бахчу не хочется. Вот съездить бы куда подальше. В Волгоград, например… Александр Трофимович — учитель — об открытии памятника на Мамаевом рассказывал.