Юрий Вебер - Профиль невидимки

Два дня подряд простоял этот строгий судья возле прибора, задавая ему целую серию контрольных испытаний. Он не доверял ничему, даже эталонным плиткам, привезенным из Москвы. Он принес свою стеклянную, специально отделанную пластину и с загадочным видом просил ее исследовать. На пластину была нанесена скрытая от глаз мельчайшая канавка, точно аттестованная, но никто этого не знал. И он ждал с напряженным вниманием: заметит прибор или не заметит? А если и заметит, то как определит глубину канавки?

И когда перо прибора аккуратно вывело на бумажной ленте весь профиль канавки в крупном масштабе, так что все можно было легко измерить и подсчитать, этот человек отошел наконец, забрав свои пластинки, и больше уже не подходил.

- Прибор удачный, - заявил он, выступая на конференции. - Но… - и выждал значительно. - Если нужно вообще такое увеличение, его можно достичь и оптическим путем.

- Очень интересно! Попробуйте, - ответил вежливо Александр Иванович, блеснув стеклами очков.

…Прошло немного дней после конференции, и в лабораторию к Боярову приехали новые гости. Сотрудники того самого промышленного института, где хранился английский прибор под стеклянным колпаком.

- Видите ли, у нас просьба. Нельзя ли кое-что подправить в этом приборе, который у нас? Немножко модернизировать.

Александр Иванович чуть помедлил, снимая приставший медный волосок с рукава своего халата, и, обернувшись к помощнику, спокойно сказал:

- Хотите, Марк, возьмитесь? Посмотрите, в чем там дело.

Снова было лето в полном разгаре, когда мне пришлось еще раз повстречаться со всеми героями этого рассказа.

- Ну, как прибор? - следовал неизменный вопрос.

Прибор существовал уже в трех пробных экземплярах, побывал на выставках, демонстрируя свои качества, проходил государственные испытания. Посмотреть его приезжали инженеры из Чехословакии, машиностроители из народного Китая. Один экземпляр нашел себе место в Академии наук, в лаборатории профессора Дьяченко, и работал успешно на подготовку международного стандарта по чистоте поверхности.

- Что ж, теперь конец? Можно поставить точку?

Точку? - переспросил профессор Петр Ефимович и, чему-то усмехнувшись, пригласил меня в длинную, слабо освещенную комнату, где производились точнейшие измерения.

Сразу бросилось в глаза знакомое сооружение голубовато-серой окраски, строго и внушительно глядящее из угла.

- Сюда, сюда, обратите внимание, - профессор указал на черный ящик с кнопками и рукоятками, примостившийся возле прибора на полке. - Видите, любопытное продолжение: шлейфовый осциллограф. Еще один рычаг, электрооптический. Увеличение можно поднимать до миллиона раз.

В миллион раз! Вместо рисующего пера поставили в конце прибора маленькое зеркальце, которое под влиянием тока слегка поворачивается и пишет световым лучом по фотопленке - распускает этакий шлейф. Все области теперь объединились в приборе: и механика, и электрика, и оптика. И вот результат - увеличение до миллиона раз. Роскошный, длинный шлейф, украсивший комбинированный прибор.

А ведь это надо понять, что несет за собой такое увеличение. Миллионная доля миллиметра становится доступной для записи. Величина, с которой имела дело до сих пор лишь физика световых волн и атомных процессов. Вон куда, в какой микрокосмос, подбирается своим осязанием этот прибор и вытаскивает оттуда на обозрение непостижимо малую поверхностную рябь.

Конец вполне достойный.

- Конец? - переспросил главный конструктор Георгий Иванович.

И вынул из ящика стола новенький датчик несколько измененной формы.

- Раньше мы определяли только шероховатость поверхности, а теперь будем еще и… - он сделал рукой плавные движения в воздухе, - волнистость!

Под гладкой наружностью вещей бегут, оказывается, не только мелкие, частые гребешки, но и более крупные поверхностные волны. Мерным, широким шагом своим вверх - вниз отражают они как бы биение пульса самой работы, те колебания в станках, что неизбежно почти возникают при всяком резании металлов. Второй профиль невидимки. Он тоже играет немалую роль в поведении деталей, и вызвать его наружу для изучения - одна из важных задач современной техники. Новый датчик, который показывал сейчас Георгий Иванович, и способен как раз чувствовать такие волны.

Ага! Вот где последняя точка, на которой можно остановиться.

- Последняя? - переспросил Александр Иванович. - Не знаю, бывает ли она, - кивнул он в сторону, где Марк Вятич за монтажной панелью производил какой-то опыт. - Видите ли, появились новые соображения. Схему прибора можно улучшить, расширить диапазон его показаний…