Фрэнсис Бернетт - Маленький лорд Фонтлерой

— Мне бы хотелось, чтобы вы сели, — сказала она мягким, симпатичным тоном. — Вам пришлось так много тревожиться и волноваться, что вы, наверное, сильно устали, а вам необходимо сохранить все свои силы.

Такое приятное и мягкое обращение было для него столь же ново, как и противоречие. Ему снова пришел на память «мальчик», и он исполнил ее просьбу. По всей вероятности, испытанное им горькое разочарование послужило для него хорошей дисциплиной. Не случись с ним этого несчастья, он, может быть, продолжал бы ее ненавидеть, в настоящую же минуту она вызывала в нем несколько отрадное, умиряющее чувство. Ему показалось бы приятным почти все, что могло составить противоположность леди Фонтлерой; а у этой женщины было такое приятное лицо, такой симпатичный голос и столько достоинства в речи и движениях! Очень скоро, благодаря незаметным чарам этих влияний, его душевное настроение несколько просветлело, и он продолжал беседу.

— Что бы ни случилось, — сказал он, — мальчик будет обеспечен. Об нем позаботятся теперь и в будущем.

Прежде чем уйти, он оглядел комнату.

— Вам этот дом нравится? — спросил он.

— Очень, — отвечала она.

— Это веселая комната, — сказал он. — Могу я опять прийти сюда и еще раз потолковать об этом деле?

— Всегда, когда вам вздумается, мой лорд, — отвечала она.

Вслед за тем, он вышел, сел в карету и уехал, а сидевшие на козлах Том и Генри казались онемевшими от удивления перед таким оборотом дел.

Нет ничего удивительного в том, что история с лордом Фонтлероем и затруднительное положение графа Доринкура, сделавшись предметом обсуждения в английских газетах, не замедлили попасть и на столбцы газет американских. Происшествие было настолько интересно, что не могло пройти незамеченным, и возбудило большие толки и по ту сторону океана. Оно передавалось во стольких версиях, что было бы поучительным делом купить все тогдашние газеты и сравнить их между собою. М-р Хоббс так много читал об этом событии, что под конец стал в совершенный тупик. Один листок описывал его друга, Кедрика, ребенком, которого еще носят на руках, другой — молодым человеком, студентом Оксфордского университета, отличавшимся сочинением поэм на греческом языке; одни утверждали, что он помолвлен с молодой, редкой красоты, дочерью герцога; другие говорили, будто он только что женился. Не говорили, в сущности только одного — что это был семи-восьмилетний мальчик, хорошо сложенный, с красивыми вьющимися волосами. По сообщению одних, он совсем не доводился родственником графу Доринкуру, а представлял собою лишь маленького самозванца, продававшего прежде газеты и спавшего на улицах Нью- Йорка, пока матери его не удалось провести адвоката, приехавшего в Америку осведомиться относительно графского наследника. Затем появилось описание нового лорда Фонтлероя и его матери. То это была цыганка, то актриса, то прекрасная испанка; но все согласно утверждали, что граф Доринкур был ее смертельным врагом и не соглашался признать ее сына своим наследником, если ему это удастся; а так как в представленных ею бумагах оказался какой-то небольшой пробел, то ожидали продолжительного процесса, который мог составить целую эпоху в летописях английских судов. М-р Хоббс обыкновенно начитывался газет до одурения, и по вечерам у них с Диком происходили долгие совещания. Они увидали, какая важная персона был граф Доринкур, каким он обладал громадным доходом, сколько у него было имений, и как великолепен был замок, в котором он жил; и чем больше они узнавали на этот счет, тем возбужденнее они становились.

Но как они ни рассуждали, они не могли придумать другого средства, как написать Кедрику по письму с выражением своей дружбы и сочувствия. Они написали их вскоре же после получения известий, а написав, они передали их друг другу для взаимного прочтения.

Вот что прочитал м-р Хоббс в письме Дика.

«Дарагой друк: я получил твое письмо и м-р Хоббс тоже получил мы желеем о твоем нещастьи и говорим смотри держись не паддавайся им. Воры они и аберут тебя если ты небудешь держать ухо вастро. Но это больше для таво чтобы сказать тебе что я не позабыл что ты для меня сделал и если ты ничево не паделаешь то приежжай суда будешь мне кампайоном. Дела отличное и я уже позабочусь чтобы тебя не абидили. Пускай кто папробует тот будет иметь дело с прафесром Диком Типтоном пока больше писать нечева

А вот что прочитал Дик в письме м-ра Хоббса.