Олег Шатков - Ни-чё себе!

Вот и все. «Вода была яркая и зеленая».

Со двора доносится вопль Ромки:

— Не честно! Не честно! Был гол. Я видел — был!

Я иду к столу, беру ручку и (да простит мне учительница) пишу под скачущими строчками: «Выныривать всегда!»

Этой пещере далеко до знаменитых. Здесь нет «хрустальных» залов, прозрачных глубоких озер, бурных водопадов. Всего несколько коридоров и комнат в каменной толще горы. И все же это самая настоящая пещера с таинственной темнотой за первым же поворотом, настораживающей прохладой и вездесущей сыростью древних стен и сводов.

По местному преданию некогда здесь скрывался от царских отрядов товарищ Пугачева Сугомак, здесь же он и прятал часть казны пугачевского войска. Историки уже давно выяснили, что не было у Пугачева сподвижника по имени Сугомак, а значит, легенда о нем — небылица. Однако предание живет и волнует до сих пор воображение местных мальчишек.

Вот и мои ребята разволновались. Поправку на историков они пропускают мимо ушей. Ромка даже проскакивает вызывающе торчащий из травы подберезовик.

— Папа, а казна это что? Деньги?

— Не только. Это могут быть слитки золота, серебра.

— Алмазы, — вставляет Ярошка.

— Да, драгоценные камни тоже. Это и оружие может быть.

— Какое оружие? — настораживается Ромка.

— Ну, кинжалы, сабли украшенные.

— Ого! — ребята восторженно и понимающе переглядываются друг с другом.

Дорога к пещере идет вверх по некрутому, заросшему крепенькими прямыми соснами уклону. Пахнет прокалившимися на солнце иголками сосен, порывы ветра доносят свежий рыбный запах озера, оставшегося чуть в стороне от нашего пути. Неподалеку — небольшие каменные выработки. Машины ходят редко, но колея накатанная, ровная. Вдоль нее белеют пунктиры вывалившейся из грузовиков известняковой породы. Приятно и легко идти по такой колее, загребать босыми ногами белесоватую теплую пыль. В замусоренной сучками и корой деревьев траве между колеями нет-нет покажется бордовая, как бы подплавленная солнцем земляничная ягода, распластается желтая шляпка коровника, а то и подберезовик обрадует.

Ребята то шныряют в лес, то отстают, а то уносятся вперед по дороге. Тогда ягод мне почти не перепадает, но зато я легко нахожу гриб — возле него воткнут в землю сучок — и имею возможность читать начертанные Ярославом на пыльной колее надписи. Эти надписи часто устилают пройденный нами путь. Они не отличаются разнообразием, всего два слова: польза и вред. Система ясная: напротив придорожных кустов малины, выделяющегося своими габаритами гриба и других приятных неожиданностей Ярослав пишет — польза. Там, где встречаются заросли крапивы, кусты волчьих ягод, наехавший на дорогу валун, вычерчивается — вред.

Последнее время у сына определилась потребность резко разграничивать действия и окружающие предметы на полезные и вредные. Его рисунки пестрят табличками: пляшут два зайца — польза, за елкой спрятался бородатый зубатый мужик с ружьем — вред, солнце светит — польза, на поляне гриб — вред — значит, поганка.

— Ярошка! Польза! — верещит где-то впереди за поворотом Ромка.

— Да ну тебя, — Ярослав увлечен выскабливанием очередной надписи против встретившейся на дороге колдобины.

— Ну, Яроха! Иди скорее! Здесь такая польза!

Ярослав не выдерживает, обрывает на середине слово и стремглав спешит на голос.

Ромка с удовольствием принимает участие в игре брата, выискивает любопытное и необычное на дороге, но в то же время внимательно следит за Ярошкой. Тот в азарте пытается иногда воспроизвести свою подвижническую надпись на стволе дерева или камне.

— Яроха! Не оскверняй природу! — звонким и негодующим голоском сдерживает он в этом случае Ярослава, чем доставляет ему большие неудобства и неудовольствия.

Прошлым летом Ромка увидел плакат: суровая, обезображенная порубами и надписями береза оплела своими надломленными ветвями страшно напуганного небритого дядю. Плакат вместе с поучающей надписью «Не оскверняй природу» произвел на сына потрясающее впечатление. С тех пор я не могу себе позволить выбросить на улице даже ненужный трамвайный билет. Если же такое ненароком случится, я знаю, Ромка оглянется по сторонам — не заметил ли кто, быстро поднимет выброшенную бумажку, а меня приглушенным голосом предупредит: «Папа, оскверняешь».