Лидия Авилова - Христос рождается [Рождественские рассказы]

— Няня, — задумчиво спросил мальчик, — а ведь Христос ночью родился?

— В ночь, батюшка, в ночь. Так она и зовется Рождественская ночь.

— И тогда, правда, ангелы пели? И всегда в эту ночь ангелы поют?

— Как им не петь, милый: этакая радость, этакий праздник великий.

— Да какая же радость-то, няня? — спросил мальчик. — Ведь Христос только на землю родился, а с ними-то, с ангелами, он и прежде был всегда, всегда.

Старушка задумалась.

— Ах, милый, — наконец умиленно заговорила она: — ангелы-то разве за себя? Ангелы за людей радовались: что вот, мол, пришел к ним их Спаситель и поселился среди них, и будет Он их учить, и избавит от грехов.

— От каких грехов, няня?

— От всяких, батюшка. Люди-то грешные были, язычники.

— Так ангелы радовались, что люди будут безгрешными?

Нянька опять умильно улыбнулась.

— Так как же им не радоваться, батюшка? Ангелы-то добрые…

— А что же, люди теперь безгрешны?

— И-и! Безгрешны! Бог с тобой, что сказал! Где же безгрешным людям быть? Силен грех, Боренька, а человек слаб… Ну, раздевайся-ка, да молись. Знаешь, как сегодня молиться надо! Сегодня всякая молитва скорее доходит.

— Я хочу послушать, — упрямо сказал мальчик. — Может быть, теперь рано, а потом запоют.

— Не услышим мы с тобой, батюшка.

— Отчего не услышим, — упрямился Боря. — Я завернусь в платок, а ты открой форточку и давай ждать.

— Ах, Борюшка, поют-то они высоко, далеко… Давай-ка, разденемся да ляжем спать.

Мальчик неохотно повиновался. Он отошел от окна и лениво стал расстегивать свою курточку.

— Нет, няня, — мечтательно сказал он, — если бы теперь не в городе быть, а в поле где-нибудь, вот там, пожалуй, услышишь.

Он зевнул и потянулся всем своим длинным худеньким тельцем.

— А вот, кто уж наверно слышит — это мама. Правда, няня?

— Правда, милый, правда.

— Да где они там, мертвые-то, няня? Так все около Бога с ангелами? Мама, значит, тоже будет радоваться и петь?

— Упокой, Господи, ее душеньку! — с тихим вздохом сказала няня и вдруг всхлипнула и утерла лицо краем фартука.

— Все-то ты думаешь, все-то ты думаешь! — говорила она, укладывая мальчика в постель. — Все у тебя мысли… Спи, дорогой… А завтра у бабушки елку украшать будешь.

Она стала убирать комнату, а мальчик лежал, глядел на нее и думал. Большие синие глаза его были мечтательны, а личико выражало грусть и ожидание.

— Папа не вернулся еще? — тихо спросил он и зевнул.

— Если бы вернулся, пришел бы к тебе, — сказала няня.

Она потушила лампу и вышла, тихо стукнув за собою дверью.

«Светлый ангел явился пастухам и сказал им: „Не бойтесь! Я возвещаю вам великую радость: родился Спаситель, Который есть Христос Господь“. Пастухи обрадовались, потом явилось еще множество ангелов, и они пели всю ночь».

Боря припоминал рассказ о рождении Христа, и маленькая душа его исполнялась умиления и непонятной, смутной тоски.

— Как это, должно быть, было красиво и радостно, когда пели ангелы, а теперь они уже не поют, или их не слышно, потому что наверху, над головой, квартира присяжного поверенного, а на улице предпраздничная суматоха, и люди не прислушиваются, а все бегут куда-то или едут, и у всех свое спешное дело, своя личная забота. А как бы хорошо было послушать ангелов!

Боря мечтал, а глаза его невольно смыкались, и мысли становились все туманнее и сбивчивее.

Вдруг мягкий, ровный свет озарил комнату. Мальчик встрепенулся и приподнялся на постели. Ни свечи, ни лампы в детской не горело, а свет разливался — голубоватый, ласкающий.

— Что это? — спросил мальчик, удивленный и обрадованный.

— Это я! — сказал тихий, серебристый голос, и над кроватью ребенка склонилась легкая светлая тень и словно обвеяла мальчика нежной, но властной лаской.

— Мама! — задыхаясь от волнения, прошептал мальчик.

— Да, это я! — продолжал голос. — Милый! Я пришла за тобой. Ты тосковал… Ты хотел слышать, как поют ангелы.

— Здесь нельзя слышать, — сказал ребенок и протянул ручки.

— Я унесу тебя с собой… Ты поймешь, ты услышишь, — нежно говорил голос.

— Куда, мама? В поле? К пастухам?

— Ты поймешь, ты услышишь, — звенел голос.

И вдруг ласковые объятия сильнее охватили его, голова закружилась от незнакомого сильного ощущения и один миг ему показалось, что неведомая сила подняла его и помчала куда-то с невероятной быстротой.

Когда он очнулся, он стоял на полу.

Кругом, в тусклом освещении маленькой коптящей лампы чернели тесные стены избы; на скамье у стола сидела худая, бледная женщина и кормила ребенка грудью. Ребенок жадно сосал, но вдруг отворачивался, жалобно плакал и опять, с новой энергией, принимался теребить грудь. Мать глядела на него большими глазами, в которых как бы замерло отчаяние, и шептала что-то пересохшими губами. В углу, под образами, сидел муж женщины. Он горбился, упирался руками о колени, и из груди его вылетали странные, хрипящие звуки, похожие на беспрерывный кашель. На полу и на другой лавке лежали еще взрослые и дети и не то спали, не то томились каким-то непонятным страданием.