Антоша умолк, а я рассказал ребятам о том, кто здесь похоронен.
Однажды осенней тёмной ночью мы перелетели линию фронта. В течение двух недель мы успешно выполняли задание. Потом гитлеровцы нас обнаружили и окружили наш маленький отряд. Мы отбивались. Никто не дался в руки фашистам в этом неравном бою. Я не помню, когда меня ранило. Последнее, что я увидел, на миг придя в себя, была поляна. На ней не было людей. Странная тишина стояла кругом. Я снова потерял сознание.
Через десять дней в пустой избе, в деревеньке, что нестройным рядком вытянулась по краю оврага, я впервые попытался встать на ноги. Это мне не удалось. От сильной боли в раненой ноге я упал на хозяйскую кровать и долго не двигался.
Я стал перебирать в памяти всё происшедшее за последние дни.
Как я попал в эту избу? Её хозяевами были дед — Андрей Иванович Солдатенков и его внук, Петька, двенадцатилетний мальчик с насторожённым взглядом из-под густых, почти как у деда, бровей. Андрей Иванович и Петька нашли меня в лесу, где собирали хворост для топлива. Я был без сознания, раненный в грудь и ногу. До сих пор не могу понять, как им удалось дотащить меня до избы. Знаю только, что они никого не позвали на помощь и никому, кроме Лёни, Петькиного товарища, обо мне не говорили. Они приютили меня и ухаживали за мной как могли. Почему же я не сказал им правды о себе, а выдал себя за труса и дезертира? Но я не мог рассказать им, совсем незнакомым людям, что я курсант из десантно-разведывательной группы, наверное разыскиваемой немцами. Я сказал им, что был шофёром, возил боеприпасы, очень давно уже скитаюсь по лесам, отбившись от своей части, а ранен был случайным выстрелом: немцы наугад простреливали лес, это часто случалось.
Дед спросил меня тогда строго:
— А машину как же, бросил?
— Бросил, — ответил я.
— Со снарядами бросил?
— Иначе нельзя было, — сказал я неохотно.
Но они не поверили. Ни дед, ни Петька.
Я сошёл с трёх ветхих ступенек крыльца и остановился у плетня с надетыми на жерди глиняными горшками. Вся деревенька из одиннадцати дворов была мне видна отсюда. Закат предвещал непогоду. Дед вышел встречать Петьку. Где пропадал Петька целые дни, а иногда и ночи?! Вот он подходит своей солидной походкой взрослого человека, на котором, как ни говори, семья: дед да вот ещё раненый…
— Рано вы поднялись, дяденька! — издали говорит он мне ворчливо. — Разбередите ногу, и возись с вами!
Он упорно зовёт меня дяденькой, словно не доверяя тому имени, которым я назвался. И почему всегда так насторожён его не детский, слишком озабоченный взгляд?
— Да я уже поправляюсь. Скоро нога заживёт и уйду от вас, — говорю я.
— А разве вам у нас плохо? — спрашивает он просто.
— Мне-то у вас неплохо. А вам с дедом, может быть, плохо, Петя.
— Ничего. Перемелется — мука будет, — бросает он, проходя в избу. — Фашисты не идут в деревню нашу.
«А далеко ли они от нас? И всего-то пять километров», — думаю я, но молчу и иду вслед за ним.
Вечер. Я лежу на кровати, которую мне уступил Петька. Он сидит за столом, что-то мастерит. Сверчок завёл в углу знакомую песню. Слабо мерцает фитилёк на столе, В бледном свете его задумчивым кажется лицо мальчика. Внезапно он спрашивает:
— Дяденька! Вы правда — шофёр?
— Конечно. А почему ты спрашиваешь?
— Спросил, да и всё! — отвечает Петька грубо.
Мне не дремлется. Неужели поймать меня думал? Какой странный, суровый, колючий мальчик! Да и то сказать, неласковая у него судьба: мать умерла давно, отца убили в первые дни войны. Я вздрогнул, когда сильный стук потряс дверь. Вздрогнул и задремавший было в углу на лавке дед.
— Лёнька! — сказал, вставая, Петька и отпер дверь.
Лёньке, его товарищу, уже шестнадцать лет. Он работает в ремонтных мастерских у немцев, в шести километрах отсюда, и каждый день приходит к Петьке. О чём они шепчутся за печкой, озабоченные какой-то большой, не детской заботой?
— Туча идёт, сейчас прольётся, — сказал Лёня.
И тотчас первые капли дождя ударили в стёкла оконца.
— Отчего так поздно? — спросил Петя. Он неприветлив с другом.
— Ремонт производили. Фрицев понаехало — страсть! Жить им там негде. Как бы сюда не попёрли!
— Что языком трепать прежде времени! — прикрикнул Петька.
Лёнька, несмотря на то что он старше, немедленно умолкает.
— Лёнька, чего слыхать у вас? — спрашивает дед требовательно.
— Аверьяновых братьев забрали…
Читать дальше