Елена Липатова - Миллион за теорему! [litres]

Обычный человек может выдержать многое. Сильный человек может выдержать очень многое.

Марита не была сильным человеком. Про турнир судачит весь город, а она, Марита, сидит на кухне, раздувшись от новостей!

Между прочим, на рынок она ещё с утра собиралась… «Ах ты, боже мой! Куда подевалась плетёнка? Ты не видала?..»

Бекки хотела её остановить, да где уж тут!.. Как солдат, поднятый по тревоге, Марита сунула ноги в «выходные» башмаки, хлопнула калиткой и дунула прямиком к рынку, срезая завороты коварного Кривошеева переулка.

Вернулась она под вечер с пустой сумкой. Бросила её на лавку, торопливо провела тряпкой по сиденью старого кресла и распахнула входную дверь.

– Прошу вас, сюда, – пропела она самым светским голосом, на какой была способна. На Бекки с Вилли она вроде и внимания не обратила, словно их тут и не было.

Пригнувшись, в тесную комнату, служившую столовой и кухней, вошёл… Гриффин, а за ним – пожилая женщина в поношенном пальто и видавшей виды шляпке.

– Знакомьтесь: госпожа Брук. Анна Брук, – представил гостью Гриффин.

Бекки вгляделась. Где-то она уже видела эту женщину…

– Не признала? – Гостья улыбнулась беззубой улыбкой.

И Бекки вспомнила, где она её встречала. Ну да, в женской бане! Марита же с этой банщицей вроде приятельницы: пока все новости друг другу не перескажут – не расстанутся.

Марита держалась подчёркнуто скромно, но Вилли слишком хорошо знал свою жену. Глаза потупила, а губы так и расползаются в улыбке. Выпятила грудь, ровно генерал, выигравший сражение.

Марите было чем гордиться. Всего за полдня она умудрилась разобраться в деле, который поставил в тупик самого Томаса Логмана! А всё почему? А потому что не смотрит свысока, как некоторые, на торговок на рынке и прочий «простой» люд. Народ – он ведь всё знает! Вы как думаете, нянечки-служанки-дворники – у них ушей нет? Да они столько всего перевидели-переслушали! Да за их истории любой ваш… этот… Дю́ма… («Дюма́», – автоматически поправил Гриффин. «Вот я и говорю – Дю́ма! – согласилась Марита. – О чём это я? Ах да!») Любой ваш Дю́ма за эти истории выложил бы приличную сумму. Взять, к примеру, Аннушку. Аннушка не всегда в банщицах-то ходила. Было время, даже в гувернантки её нанимали. Аннушка – она ведь с образованием, грамоте обучена, манерам… Вот и позвали её в дом ребёнка, что под королевской опекой. Аннушка там много чего перевидала! Случалось, подбрасывали младенчиков – без имени-звания, ровно котят. Таких крестили, нарекали как бог на душу положит и держали в доме до трёх лет. Ну а дальше – кому как повезёт.

А с той тёмненькой девочкой иная история… Привезли её под утро, в экипаже. Пелёнки у ей разукрашенные, одеялки розовые. Вызвали заведующую, госпожу Кестер, всё оформили, как водится. А пока суть да дело – девочка плакать начала, словно чуяла что-то. Ну и обычные детские неприятности, не без того. Господа в экипаже к этому делу непривычные, передали девочку дежурной нянечке (Аннушке то есть). Пелёнки она поменяла, ребёнка искупала. Медальон, что у девочки на шее был, Аннушка сняла да и сунула в карман.

Марита хотела добавить ещё какие-то подробности, но в этом месте Аннушка (то есть госпожа Брук) закашлялась, стыдливо прикрыв рот рукой.

– Да нет, вы не подумайте чего! – спохватилась Марита. – Аннушка – кристальной души человек! На другой же день хотела передать медальку госпоже Кестер, да не тут-то было! В тот же день и её, и госпожу Кестер, и ещё одну ночную сестричку – всех приказом уволили! Без пособия, без объяснений. Тут уж не до побрякушек, правда? Нужно что-то делать, искать новое место, да и обидно всё ж таки…

– Ну и где же она теперь? – спросил Вилли. – «Побрякушка» эта?

Аннушка буднично сунула руку в карман и извлекла бумажный пакетик, перевязанный шнурком.

– Бриллиантик-то я после рассмотрела, – объяснила она. – Сначала думала, стекляшка. Знакомый из ювелирного подсказал, что к чему. А тут у самой неприятности начались: хворь прицепилась, денег нет, с квартиры выселяют… Сто раз собиралась продать или заложить, да что-то удерживало. Когда полегче стало, собралась проведать товарок да заодно и вернуть вещицу-то. Прихожу, спрашиваю: так, мол, и так… Да только ребёнка, девочки той, уж и след простыл.

Гриффин легонько потянул за шнурок и надорвал бумажный пакет. Щелчок – и откинулась крышка! Бекки вытянула шею, стараясь рассмотреть…

Внутри невзрачного медальона горели рубиновые звёзды! Крошечные аметисты смешались с бриллиантовой крошкой, и на их фоне чётко выступали жёлтые буквы из неизвестного драгоценного камня: ГЛОРИЯ.