Валерий Роньшин - Как Наталья Николаевна съела поэта Пушкина и другие ужасные истории

— Что, детка, хочешь отдать мне свое сердце? — с усмешкой спросил у Риты директор. — Сейчас я вырежу его из твоей груди.

И в руке у Купоросова блеснул нож.

— Ой, мамочка, — в испуге пискнула Рита.

— Ой, мамочка, — передразнила ее Людмила Петровна, потрепав по щеке.

Рука учительницы оказалась холодной-прехолодной. Как у мертвеца. И Рита отчетливо поняла, что Людмила Петровна и есть мертвец. И Купоросов тоже мертвец. Недаром же у них ли́ца синие. И еще Рита поняла: если сейчас она от них не убежит, то тоже мертвецом станет.

И Рита пустилась наутек.

— Ха-ха-ха, — захохотал директор. — Далеко не убежишь!

И точно — далеко Рита не убежала. Не успела она выскочить из кабинета, как дорогу ей преградила невесть откуда взявшаяся стена. Справа и слева от Риты тоже появились стены, и тоже невесть откуда… А учителя-мертвецы со скелетом уже приближались к объятой ужасом Рите.

— Музыка! — торжественно провозгласил Купоросов.

В ту же секунду на всю школу грянул похоронный марш:

Когтистые пальцы директора обхватили тоненькую Ритину шейку. И Рита… проснулась. Да не дома проснулась, а в школе. На уроке литературы.

— Лисичкина, — строго сказала Людмила Петровна, — ты что, спать в школу пришла? Ну-ка, встань и прочти наизусть стихотворение Пушкина, которое я вчера задавала на дом.

Рита встал и спросонья начала читать:

Я от вас балдею, тащусь и фонарею…

Весь класс, конечно же, так и покатился со смеху. И Рита, окончательно проснувшись, тоже вместе со всеми покатилась, потому что была рада-перерада, что все ее кошмары оказались всего лишь сном. Правда наяву Людмила Петровна за такой ответ поставила Рите двойку.

Но, согласитесь, мои маленькие читатели и читательницы, что некрасивая двойка в дневнике все же лучше, чем красивый памятник на кладбище.

А вот вам, мои маленькие читатели и читательницы, другая, не менее, а может даже и более кошмарная история, которая произошла в ночном клубе. Однажды девочка Катя познакомилась с мальчиком Геной. И он ей говорит:

— Давай, Катька, в ночник сходим.

Катя даже сразу и не поняла.

— В какой ночник?

— В ночной клуб. Оторвемся там по полной.

— А разве нас туда пустят? — с сомнением спросила Катя. — Мы же ведь еще дети.

— Да какие, на фиг, дети, — засмеялся Гена. — Мы уж давным-давно второй десяток разменяли.

И действительно — Кате и Гене было по десять с половиной.

— Хорошо, — согласилась Катя. — Идем отрываться по полной.

И они отправились ночью в ночной клуб. Идут-идут темными и пустынными переулками. И чем дальше идут, тем переулки все темнее и пустыннее становятся.

— Долго еще идти? — спрашивает Катя.

— Уже пришли, — отвечает Гена и загадочно усмехается.

Смотрит Катя — а они у кладбища стоят.

— Ой, — ойкнула она от такой неожиданности, — это же кладбище.

— Ночной клуб как раз на кладбище и расположен, — говорит Гена.

Вошли они в кладбищенские ворота, И вправду — посредине кладбища располагается ночной клуб. А над входом вывеска мигает:

«ВЕСЁЛЫЙ МОГИЛЬЩИК»…

«ВЕСЁЛЫЙ МОГИЛЬЩИК»…

«ВЕСЁЛЫЙ МОГИЛЬЩИК»…

— Что-то мне здесь не нравится, — шепчет Катя, боязливо косясь на кресты и надгробия.

— Да брось ты, Катька, — хохочет Гена. — Это же прикольно — «ночник» на кладбище!

Вошли они в ночной клуб. А там на сцене стоят… скелеты с гитарами .

— Ой, — снова ойкает Катя, — скелеты…

— Еще один прикол! — опять хохочет Гена. — Музыканты загримировались.

Тут на сцену выбежала певица. А лицо у нее — зеленое-презеленое. Как у утопленницы.

Певица начала танцевать и петь:

Смерть пришла ночной порою,

Тра-ля-ля, тра-ля-ля.

Забрала меня с собою,

Тра-ля-ля, тра-ля-ля…

Зал дружно подхватил:

Тра-ля-ля, тра-ля-ля…

Глядит Катя — а лица у посетителей клуба такие же зеленые, как и у певицы.

— Гена, — уже дрожит от страха Катя, — а почему у всех лица зеленые?

— Освещение такое, — уверенно отвечает Гена. — Видишь, у меня тоже лицо зеленое.

И в самом деле, лицо у Гены зеленое. И руки тоже зеленые. Берет он своей зеленой рукой стакан и Кате протягивает.

— На́, — говорит, — пей.

— А это что? — не понимает Катя.

— Кока-кола, — отвечает Гена.

— А почему она черная? — спрашивает Катя.

— Да это стакан черный, — улыбается Гена зелеными губами. — Ну, ты, Катька, и трусиха.