Валерий Роньшин - Как Наталья Николаевна съела поэта Пушкина и другие ужасные истории

Схватила эта рука спящую Мышку и утащила в зеркало.

И опять стало все, как прежде.

Филя глазам своим не поверил. Не сон ли это?.. Смотрит: не сон. Нет Мышки в ее кроватке.

Включил он свет. Подбежал к зеркалу. Зеркало как зеркало. Отражает комнату и все, что в ней находится, включая и самого Филю.

А Мышки нет!

Наступило утро. Вышел Филя на кухню. Мама завтрак готовит. Папа газету вслух читает:

— «Странные вещи творятся в нашем городе. По ночам из своих кроваток исчезают маленькие дети…»

Мама говорит:

— Кстати, а где Мышка?

У Фили сердце заколотилось. Сильно-сильно.

— Гулять пошла, — чуть слышно отвечает.

Поговорили они о том о сем, позавтракали, и мама с папой уехали в археологическую экспедицию. На два года. Потому что они были археологи. А папа к тому же еще был коллекционером. Он собирал рыцарские мечи, турецкие сабли, мушкетерские шпаги… Найдет, к примеру, при раскопках два рыцарских меча, один в музей отдаст, а другой несет к себе домой и на стену вешает.

…И вот снова наступила ночь.

Филя снял со стены турецкую саблю и стал ждать.

Ровно в полночь гладкая поверхность зеркала зашевелилась. И опять показалась лохматая рука с шестью пальцами. На этот раз она тянулась к Филиной кроватке.

Филя взмахнул острой саблей и — вжик! — отсек руку!

По ту сторону зеркала раздался душераздирающий вой. А на полу осталась лежать лохматая рука.

На следующее утро смотрит Филя: а у соседа по лестничной площадке, дяди Леши, одной руки не хватает.

— Дядя Леша, — спрашивает он, — а где ваша левая рука?

Сосед сразу засмущался, глазки у него забегали.

— Я ее в Медицинский институт сдал, — отвечает. — Зачем мне левая рука? Ведь я все правой делаю.

Сказав это, дядя Леша повернулся и быстро ушел.

Ночью Филя вновь притаился у зеркала. Только наступила полночь, как из зеркала полезла мохнатая рука.

Филя по ней — вжик! вжик! — острой саблей. Рука и отвалилась.

И опять раздался ужасный вой.

На другой день встречает Филя в коридоре дядю Лешу. А у того уже и правой руки нет.

— Дядя Леша, — интересуется Филя, — а где ваша правая рука?

Сосед опять засмущался.

— Да вот, ехал вчера в автобусе, а народу много. В толкучке и оторвали вместе с рукавом.

Ничего не сказал на это Филя.

Снова наступила темная ночь.

На сей раз лезет из зеркала отвратительная морда. Крыса не крыса, свинья не свинья, а прямо-таки чудовище противное с острыми клыками.

Филя и тут не сплоховал, отсек чудовищу голову с первого раза…

А наутро встречает в коридоре все того же дядю Лешу, но только — без головы!

Филя сразу и понял: дядя Леша и есть то самое чудовище, что детишек через зеркала́ ворует.

— Значит, так, — твердо сказал Филя, — или вы сейчас же возвращаете Мышку и остальных ребят, или вами займется полиция.

Дядя Леша, конечно, испугался полиции и вернул всех украденных детей, включая и Мышку.

— Эх, дядя Леша, дядя Леша, — укоризненно произнесла Мышка, — я-то вас считала хорошим человеком. А вы, оказывается — чудовище противное.

Дядя Леша в ответ лишь виновато вздохнул, потому что ни сказать что-либо, ни развести руками он не мог.

Филя и Мышка были добрыми детьми; они отвели дядю Лешу в Медицинский институт. Там ему пришили новые руки. Хотели пришить и новую голову, но дядя Леша отказался, потому что решил пойти работать в цирк «человеком без головы».

Поехал как-то Вовка Морковкин на летних каникулах с мамой и сестрой Капой в пансионат, к морю. Но не к Черному — на юг, а к Белому — на север. А там — на берегу — не только камушки да ракушки лежат, но и всякие веточки да корешки валяются. Среди них-то Вовка и нашел корешок, похожий на человечка. Принес он его в пансионат, ножичком подрезал, кисточкой подкрасил — и получился у него забавный такой чертенок с рожками и хвостиком. Поставил его Морковкин на стол, чтобы каждый день любоваться своей поделкой.

После этого все и началось.

То маму чуть было рыбаки в море сетями не поймали вместо рыбы; то сестру Капу чуть было медведь в лесу не слопал вместо малины. А когда лето закончилось и наступил новый учебный год, у Вовки Морковкина — буквально двойка за двойкой, двойка за двойкой… «Что же это такое?» — недоумевает Морковкин. И в этот момент — совершенно случайно — бросает взгляд на чертенка. И видит, что тот будто бы хи-и-итренько усмехается. И как-то так неприятно стало Морковкину от этой усмешки. Схватил он чертика и побежал к мусоропроводу; но в последний момент передумал выбрасывать: жалко ему стало фигурку — сам ведь ее выстругивал да раскрашивал… «А подарю-ка я этого чертенка Машке Промокашкиной», — решил Морковкин. Машка была его одноклассницей, и очень ему нравилась.