Валерий Алексеев: Люди Флинта

Старик распахнул свой планшет, и мы, как взрослые, склонились над планом.

— В чем наша задача? Обозначить границы площадки, определить рельеф, сделать так называемое рабочее обоснование. Это задача номер один. Нанести план на местность — это задача номер два. Оставить строителям знаки, которые не исчезнут и через сорок лет. Вот для этого на пяти углах мы и врываем в землю бетонные чушки с металлическим стержнем — попросту говоря, репера. Для этого и закапываем их почти на два метра в грунт. Чтобы ни один трактор, ни один танк не выворотил. Найдут строители наш репер — и вся стройплощадка как на ладони. Репер — это знак, который вы оставляете на земле. И не просто дурацкую отметку вроде сердца, вырезанного на парте, а полезный знак, нужный. Вопросы есть?

Старик застегнул сумку. Я покосился на Левку, Левка — на меня. Вся штука теперь была именно в этих вопросах. Надо спросить что-то особенное, чтобы показать, что нам удивительно[1] Авторская разрядка заменена на болд ( прим. верстальщика ). интересно. И вопросы так и вертелись на языке. Но какая-то нелепая застенчивость связывала нам язык. Стыдно было заговорить фальшивыми тонкими голосками первых учеников: «Ой, ну как же, разумеется, у нас возникла масса вопросов!»

Мы стояли и молчали, потупив глаза. Левка озабоченно шарил в карманах, я упорно старался обрушить в реку пласт земли, на котором стоял. Нам было просто приятно, что с нами в первый раз разговаривали серьезно. Глупых вопросов мы задавать не хотели, а умных не могли. Но Старику этого «просто» было мало: нужна была какая-то другая реакция, более первобытная, чем молчание. К молчанию он не привык.

Старик снял шляпу и часто-часто заморгал.

— Нет, видно, мне с вами не столковаться… — сказал он горько. — Сколько я этих знаков по советской земле расставил!.. Как-то во время войны на Ленинградском фронте дело было, да… Набрел я в снегу на свой довоенный репер. Стоит как новенький, аккуратно так обкопан… деревянные тогда делали репера. Сел я на холмик, обнял его, словно брата родного встретил…

А мы стояли перед ним и переминались с ноги на ногу. Минута была хорошая, но мы в такие минуты умели только молчать.

— Ну ладно! — Крис пружинисто подошел к Старику сзади и положил ему руку на плечо. — Хватит издеваться над ребятами, Петрович! Мало тебе, что ты их перед девчатами опозорил? Из-за этого люди с собой кончают. С молодежью работать надо, а не нотациями изводить…

Крис говорил серьезно, но серые глаза его смеялись.

— Ну и работай ты с этой шантрапой, раз такой церемонный! — ворчливым, но уже другим голосом отозвался Старик. — А в четвертое отделение Боря поедет. Там у меня тоже кино начинается…

— А что? Ты думал, испугаюсь? — засмеялся Крис. — Мы тут с ребятками не соскучимся!

— Ну и на здоровье, — вздохнул Старик. — Не привык я с этой публикой нянчиться.

— И не привыкнете, — оскорбленно заметил Левка.

— Видал? — кивнул на него Петрович.

— А теперь, други, позабавимся, — сказал нам Крис, — скинем пару реперков!

Борька отвалил задний борт, и мы увидели четыре лежащих вповалку бетонных плиты.

— Ну-ка, дайте я подниму, — сказал Крис и, расставив ноги, взялся за стержень одного репера.

— Брось, Геннадий, — сказал ему Петрович. — Пупок развяжется.

Шея у Криса покраснела от натуги, но репер не сдвинулся ни на миллиметр.

— Ну и дядя, — буркнул Крис и отошел.

Движения его были небрежны, но с запасом. Я не знаю, как это объяснить: просто с запасом, и все. С гарантией.

— Эй, Гриша! — крикнул Старик шоферу, читавшему в кабине «За рубежом». — Подай машину на меня!

После минутной паузы машина медленно подползла к краю ямы. Левка спрыгнул вниз. Мы дружно подтащили репер к краю кузова, затем тихонько спустили его на землю. Бетонный столб встал на попа, опираясь ребром о кузов. Он был почти с меня ростом.

— Эх, — сокрушенно крякнул Старик, — не рассчитали, еще бы полметра!

— А ты хочешь прямо в яму его скинуть? — крикнул из кабины шофер. И, прежде чем ему кто-либо ответил, он хлопнул дверцей «Матильды» и снял машину с тормозов. Минута — грузовик бесшумно пополз назад.

— Э! Эй! — заорали мы. — Стой, куда ты! Стой! Репер упадет!

Один Левка стоял неизвестно зачем в яме, блаженно улыбаясь, и глядел снизу вверх.

Вдруг кровь так и бросилась мне в лицо: бетонный столб валился на Левку, а он спокойно подставлял ему ладошку, как будто этим можно было его удержать.