Юрий Яковлев - Совет знаменосцев

Фашисты требуют от молодого знаменосца назвать имена друзей-подпольщиков, открыть явки, указать тайники с оружием. Они хотят заставить его изменить родному красному знамени. Но разве это возможно!

Его били. Он молчал.

Его пытали. Ни слова.

Алое знамя стало еще алей от крови своего верного стража. Оно приняло на себя кровь знаменосца, но дало юноше такую силу, которую не сломить никакими пытками.

Врагов охватила тупая злоба. Они никак не могли понять, откуда в этом мальчишке столько сил. Что он, сверхчеловек?!

А знаменосец стоял перед палачами худой и тоненький, со знаменем в руках. И казалось, что в эту минуту он был и знаменосцем и древком красного знамени.

И тогда фашисты вырвали из рук комсомольца знамя. Они связали ему ноги алым полотнищем, облили бензином и подожгли.

Вспыхнуло пламя. Оно охватило знаменосца и знамя. Но, принимая эту страшную смерть, юноша не дрогнул. И только один раз разомкнулись его губы, чтобы выдохнуть последние слова:

— Со знаменем умирать легко!

Нет, знамя не может исчезнуть с лица земли. Знамя или живет, или погибает вместе со знаменосцем.

Погибает?

Нет, погибшее знамя продолжает жить в алых полотнищах тысяч знамен.

Солдат Володя вернулся в купе после того, как дежурный по станции два раза ударил в медный колокол. Он был весь в снегу, и от него веяло морозцем. В душном купе даже стало прохладнее. В это время вагон качнуло — поезд тронулся. Старушка на мгновение открыла глаза, приподнялась и, убедившись, что ничего существенного не произошло, тотчас же уснула.

А поезд набирал скорость. Колеса на стыках рельсов стучали все чаще. И вот уже безбрежный океан метели и снежных полей окружил поезд со всех сторон…

Было это во время Великой Отечественной войны.

Бой сменял бой.

Атака сменяла атаку.

А дивизия все не отходила. Если бы она действительно была из железа, фашисты давно бы изломали ее своими танками и переплавили бы своими снарядами. Но волю советских воинов было труднее сломить, чем железо. И, когда пули и осколки уносили еще одну жизнь, ряды смыкались теснее.

Бой сменял бой.

Атака сменяла атаку.

Порой на каждого советского солдата приходилось по меньшей мере пять фашистов. Но дивизия не отходила. Будто она пустила глубокие корни, вросла в землю, слилась с ней и живет одной жизнью. Когда проливалась кровь солдат, то казалось, что это ранена сама родная земля.

И только один раз дивизия оторвалась от земли. Но не для того, чтобы медленно отойти назад. Бойцы и командиры поднялись в полный рост, чтобы начать контратаку.

Раздалась команда:

— Знамя вынести вперед!

Знаменосец Ляпин наклонил древко и быстро стал снимать с него зеленый защитный чехол, сшитый из плащ-палатки. Потом он поставил древко к ноге и стал крутить его в руках. С каждым поворотом алое полотнище становилось все больше и больше. И, когда, подхваченное ветром, знамя полностью развернулось, он подхватил древко двумя руками и поднял знамя над головой.

Когда огонь становился особенно плотным, бойцы могли залечь. Но разве можно склонить знамя перед врагом!

Свистели пули, а Ляпин все шел и шел вперед. Со стороны казалось, что он шагает легко, почти плывет над полем, что он завороженный — не берут его пули. Но на самом деле каждый новый шаг стоил знаменосцу неимоверных усилий. Каждый шаг был шагом навстречу смерти.

От разрывов земля дрожала, как во время землетрясения. Плыл сизый, горьковатый на вкус дым. Уже многих бойцов недосчитывала дивизия в строю. Но наступление продолжалось, и то слева, то справа вспыхивало солдатское «ура».

И вдруг знаменосец Ляпин остановился. Что-то яркое, огненное вспыхнуло у него перед глазами, ослепило, резануло острой болью. Ляпин прижал ладонь к глазам и почувствовал, как кровь потекла по его пальцам. Одной рукой он прикрывал рану, а другой продолжал сжимать древко знамени. Он ничего не видел, но продолжал медленно идти вперед.

И бойцам со стороны казалось, что ничего не произошло.

В глазах было темно.