Игорь Минутко - Костры на площадях

— Верно — просека есть. — Человек в кожанке выпрямился над столом и оказался совсем маленьким: на голову ниже всех. — Только проверить надо, в каком она состоянии. Пройдут ли люди, подводы. Может, заросла.

— Проверим, — говорит отец. — Если проходима просека, будет просто здорово. Петр, снаряди людей. И Федюху с Мишкой пусть возьмут. Видал я, как медведь у него на шорохи реагирует. Лучше собаки.

— И на запахи! — закричал с печки Федя. — Ведь Мишка настоящий разведчик!

Отец улыбнулся:

— Точно, разведчик. Мало ли что… Посылай людей, Петр. За старшего — Тарасыча.

— Есть!

— Так начало в пять ноль-ноль. — Маленький человек в кожанке свернул карту. — Сигнал — две зеленые ракеты.

Федя быстро одевается, никак не может натянуть сапоги: скорее к Мишке-печатнику!

А медведь уже улегся спать в своем сарае, потому что поужинал, и вечер был на дворе, ему даже что-то приснилось, но тут прибежал Федя и разбудил его.

— Мишка, вставай! — закричал он. — В лес на разведку пойдем! Понимаешь, в настоящую разведку!

Мишка-печатник неохотно поднялся — опять не дали поспать всласть.

Отправились впятером: Мишка-печатник, Федя, Нил Тарасович, Трофим Заулин (он считался лучшим разведчиком в отряде) и новый боец, деревенский парень Семен, длинный и молчаливый.

Трусило снежком, время было позднее, но все вокруг видно: светил неярким ровным светом снег. Прошли по селу, миновали овраг с колодцем, над которым склонился длинный журавель, и вступили в лес. Здесь было темнее, и сразу угасли в густых елях голоса села: лай собак, стук топора, далекая песня. И уже не пахло дымом. Пробитая сквозь лес просека уходила в неясную даль.

— Вполне пройти можно. И проехать, — сказал Нил Тарасович. — Версту проверим, и — назад.

Мишку-печатника Федя вел на поводке.

— Понимаешь, — объяснял Федя, — ты, когда я тебе прикажу, слушай и нюхай.

В лесу с медведя мгновенно слетела сонливость, он заволновался — давно Мишка-печатник не был в настоящем лесу.

Медведь возбужденно дергал носом. Для людей лес, может быть, ничем не пах, а для него он был просто напоен множеством запахов: пахло застывшей еловой смолой, горьковато и пряно листьями, что лежали под настом; кисло, ароматно, чуть уловимо крохотными почками ольхи; зайцем, который пробежал здесь днем; мхом, что укутал подножья деревьев, и, конечно, пахло снегом.

Лес вселял в медведя бодрость, беспокойство, быстрее гнал кровь по жилам: он смутно напоминал ему забытую родину — тот лес, те места, где началось его медвежачье детство.

Где-то над деревьями взошла луна, и теперь на снегу лежали длинные холодные тени. Лесная чащоба дышала безмолвием и неизвестностью.

— Все в порядке, — сказал Нил Тарасович. — Можно возвращаться. Завтра по ней и пройдем. Свалимся на офицериков, как снег на голову.

Вдруг Мишка-печатник вздрогнул всем телом: ему в нос ударила струя резкого запаха — так пахнет только человеческое жилье. Он на мгновение замер, затем поднялся на задние лапы, как учил его Федя, и повернул морду — с той стороны прилетел этот запах.

— Что? — выдохнул Трофим.

Они до рези в глазах всматривались в каждую тень, но ничего подозрительного не было видно.

— Вон! — Семен толкнул Нила Тарасовича, показав в заросли мелкого ельника: там мелькнул слабый огонек. Мелькнул и исчез.

— Пойди узнай, — приказал художник Семену.

Семен затерялся среди стволов, долго его не было, и все истомились, ожидаючи. Наконец он вернулся.

— Сторожка лесника, — прошептал Семен, задыхаясь от бега. — И к ей свежие следы ведуть… Оттедова, от Струнова. Лампа светит в сторожке. Люди там. Можа, белые? — В голосе его был страх.

— Пойдем к сторожке, — тихо проговорил Нил Тарасович. — Трофим, без всякой поспешности. Ты, Федор, у ограды останешься с медведем.

— Но ведь я… — У Феди задрожали губы.

— Это приказ, Федор. И будете ждать нас.

— Хорошо.

Они осторожно зашагали к сторожке лесника; светила прямо им в лицо яркая луна, и казалось, оглушительно скрипел снег под ногами. Только Мишка-печатник по-прежнему ступал бесшумно и мягко. Около ограды из трех скользких жердей они остановились.

Совсем близко маленькая изба, мирно вьется из трубы неторопливый дымок, светятся два ярких окошка, розоватые квадраты лежат под ними на снегу. Иногда большая тень мелькнет в окне… Кто там, за этими окнами?

Нил Тарасович и Трофим вынимают браунинги, Семен щелкает затвором винтовки.

Все вздрагивают от скрипа — открывается дверь сторожки, фигура человека возникает в ее провале, падает в снег, описав красную дугу, окурок; дверь захлопывается.