Константин Курбатов - Чуть-чуть считается

Сочный голос Виктории Михайловны заполнил всю квартиру. Заслуженная артистка расхаживала в капроновых чулках по комнате, как по своей собственной. А мама будто неожиданно оказалась у неё в гостях.

– Мне крайне неприятно, – проговорила мама, булавкой закалывая на талии артистки ещё не законченное длинное чёрное платье, – но я, кажется, этим летом ничего не смогу вам больше сшить.

– Дорогуша! – удивилась артистка. – Что случилось? Или я вас ненароком обидела?

– Нет, что вы! – сказала мама. – Просто у меня так складываются обстоятельства… Мы вчера получили письмо… Кажется, очень скоро в нашем доме не только нельзя будет сшить платье…

Не договорив, мама оглянулась на Витю. Она оглянулась и долго смотрела на него. Витя не видел, как она смотрит, но чувствовал.

От нечего делать Витя просто так сидел на диване. Чтобы не подумали, будто ему интересно, о чём говорят взрослые, он сидел с абсолютно безразличным видом и тоскливо ковырял сломанным карандашом собственное колено.

– Витя, – вздохнула мама, наглядевшись на сына, – посмотри, на улице какая погода! Ну чего ты сидишь дома? Иди погуляй. Возьми помоги папе с машиной.

– Не хочу я гулять, – буркнул Витя, – А папа вон сам… Я ему сказал: «Хочешь, помогу?» А он…

– Ну, я дам тебе двадцать копеек, – сказала мама. – Купишь себе мороженого.

– Двадцать! – хмыкнул Витя. – Чего мы сможем купить на двадцать копеек?

– Кто – мы? – возмутилась мама. – Твой Прохоров, конечно? Но почему я постоянно обязана оплачивать расходы твоего Феди Прохорова?

– Потому что он мне друг, – буркнул Витя. – И у нас с ним всё вместе.

– Сколько? – холодно спросила мама.

– Рубль, – быстро сказал Витя.

Со стороны могло показаться, будто Витя специально сидел и дожидался, как бы вытянуть у мамы этот рубль. Только на самом деле это было вовсе не так. Ещё несколько секунд назад Витя и не подозревал, что наберётся смелости запросить у мамы такую огромную сумму. «Рубль» сам собой соскочил с Витиного языка. И может, причиной тому был тот вчерашний дядин Сенин хрустящий рубль, про который мама, кстати, ничего не знала.

– На, – сказала мама. – И чтобы духу твоего тут сейчас же не было.

Так Витя неожиданно заделался сказочным богачом. Он и не помнил, чтобы у него когда-нибудь была такая огромная сумма – сразу целых два рубля!

И перед Витей, естественно, тут же всплыл вопрос: куда поинтересней можно истратить такое богатство? Не на мороженое ведь!

Куда?

И тогда Витю озарила великолепная мысль: а что, если…

Дядин Сенин рубль дал какой-то непонятный внутренний толчок к ещё одному рублю. Вчерашний подшипник родил у Вити ощущение силы и умелости. У Вити появилось желание действовать в том же духе, дерзать. Ещё бы: просто так, из ничего – и на тебе! Никто не мог достать подшипник, а они достали. Дядя Сеня и они.

Не понравилось папе? А кто сказал, что папе не понравилось? Он сам? Так взрослые иногда думают одно, а говорят совсем другое. И тут, кажется, был как раз тот случай.

Витя торопливо набрал номер телефона.

– Это ты, Люба? Приходи давай быстрее к Феде. У меня, понимаешь, тут планчик есть. Один прямо очень интересный планчик. Приходи давай быстрее.

И Витя со всех ног помчался на Дегтярный переулок к Феде Прохорову.

В тесной Фединой каморке Витя, захлебываясь от волнения, изложил друзьям свой великолепный план.

– Неужели мы прямо такие уж тюти? – сказал Витя. – Неужели мы хуже Васи Пчёлкина? Ничуть мы его не хуже! Купим значков, и ещё побольше, чем он, наменяем у иностранцев этой самой жевательной резинки. Что, не наменяем?

Великолепная Витина мысль друзьям понравилась Правда, Люба не выразила особого желания принять участие в задуманном предприятии. Она сказала:

– Очень может быть, мальчики, что мы и наменяем резинки. Только вы уж, пожалуйста, без меня. Вы меня тоже поймите. Представляете, если узнают, чем занимается дочка Агафонова? Представляете? Я вам, конечно, помогу. Но вы уж, пожалуйста, без меня.

Довод Любы прозвучал убедительно. Ну, а Федю Прохорова уговаривать никогда не приходилось. Федя Прохоров понимал толк в истинном товариществе.

Значки купили в газетном киоске. На два Витиных рубля. На свои, Люба сказала, купит после. Если хорошо пойдёт обмен. Зачем раньше времени покупать? Вдруг ничего не получится.

Высокую набережную у пристани в городе называли «бродом». Здесь вечерами гуляли вдоль балюстрады по аллее, обсаженной деревьями, взрослые парни с гитарами и красивые девушки. Вдоль асфальтовой дорожки, у газонов стояли изогнутые садовые скамейки, цементные, покрашенные серебряной краской вазы-урны и такие же серебряные статуи физкультурников и физкультурниц.