Джоди Андерсон - Пташка Мэй — королева воинов

Фабио шагал в авангарде, словно полководец, и распевал старинную итальянскую полковую песню, заменяя все позабытые слова на «ла-ла-ла». Насколько замечательный певец получился из Тыквера, настолько же никудышный вышел из Фабио. Пессимист, устроившийся вместе с Фасолькой у Тыквера на руках, непрерывно мяукал с прежним несчастным видом.

— Может, поэтому она и называется Равниной Отчаяния, — уныло пробормотал Люциус.

У Мэй над ухом кто-то зудел нудным шепотком, мешая сосредоточиться: «Левой-правой, левой-правой, кругом, левой».

— Кажется, там что-то виднеется впереди, — с надеждой и с растущим беспокойством сказала Мэй.

Расплывчатое пятно постепенно становилось все четче. Знакомые очертания. Через несколько секунд последние сомнения отпали.

«Нет, не может быть…» У Мэй заныло в груди.

Но глаза ее не обманывали. Впереди темнел все тот же знакомый череп с костями. Вот и выщербленный краешек. Ошибки быть не может.

— Мы снова ходим кругами, — воскликнула Мэй.

Фабио подкрутил усы и озадаченно оглянулся.

— Я тут ни при чем, — ровным басом возвестил он.

Тыквер с трагическим видом плюхнулся на макушку черепа:

— Я не сделаю дальше ни шага, пока кто-нибудь не выяснит, куда нам идти.

Пессимист с интересом принюхался к песку у подножия валуна. Фасолька лизнула его за ухом.

— Может, как раз этим она и приводит в отчаяние? Что тянется бесконечно? — предположила Беатрис. Веселее никому не стало.

— Да, братва, засада. — Зеро почесал в затылке.

Тыквер театрально вздохнул. Он лежал на спине, распластавшись по макушке черепа и свесив голову вниз.

— Мы даже не доберемся до поля битвы, которую нам суждено проиграть.

Отряд погрузился в раздумья.

— Миэй.

Все разом посмотрели на Пессимиста.

— Миэй, миэй, миэй!

Буравя Мэй взглядом, кот хлестал хвостом по песку.

— Подруга, кажется, он хочет тебе что-то сказать, — догадался Зеро.

Мэй посмотрела на Пессимиста, потом на тщательно обнюханный валун. Проверила каждый дюйм, каждую щелочку, прощупала весь камень в поисках потайных кнопок, рычажков или педалей. Мало ли… Но ничего не нашла. Валун как валун. Глухая, бесчувственная скала. Пессимист с Фасолькой переглянулись, и Мэй готова была поклясться, что они дружно закатили глаза.

— Ну если двинуться в том направлении… — Мэй неуверенно ткнула куда-то в туман.

— Миэй.

Пессимист еще раз выразительно понюхал камень.

Опустившись на колени, Мэй уставилась на валун, пытаясь посмотреть на него свежим взглядом. Еще в детстве, придумывая разные изобретения, она поняла, что иногда очень помогает отвлечься и взглянуть заново.

Череп и кости…

Ей вспомнились старые карты сокровищ из приключенческих книг.

Пессимист за это время успел начертить в песке несколько стрелок, указывающих на валун.

— Может, так оно тут и бывает, у северного края земли, — размышлял вслух Люциус. — Хоть пихайся, хоть толкайся, а дальше не пускают…

«Толкать…» — мелькнуло у Мэй.

— Толкайте! — воскликнула она вслух.

— А?.. — Тыквер приподнял голову.

— Давайте попробуем сдвинуть камень. Может, под ним что-то спрятано. Карта… или еще что.

Все посмотрели с сомнением. Но все же послушно уперлись в валун, дождались, пока Тыквер спрыгнет, и по счету «три» дружно стали толкать.

Сперва ничего не изменилось. Но потом валун постепенно начал подаваться, открывая спрятанное под ним.

— Толкайте, толкайте, — пропыхтела Мэй.

Налегли последний раз, и валун откатился. Все, отдуваясь, уставились тот пятачок, который он закрывал собой. Там зияла огромная дыра, темная и глубокая. В глубине мерцало что-то белое.

Пессимист с Фасолькой громко зашипели. Несколько призраков, встав на колени у края, заглянули внутрь и отшатнулись. Мэй подкралась поближе, оперлась на кулаки и тоже глянула.

Дыра открывалась в небо. То есть в небе. Они смотрели через тонкую корку земли на раскинувшуюся внизу долину, словно птицы из-под облаков. Но долина, погруженная в тусклую хмарь, сильно отличалась от Навсегда.

Мэй уже видела эту картину. На витраже, в верхнем зале Вечного Здания. И много раз в собственных воспоминаниях. И все равно зрелище поразило ее до глубины души. Такого она даже представить не могла.

В темном небе вспыхивали молнии и грохотал гром. Во все стороны, мрачно поблескивая, простирались скалистые горы — один из пиков вздымался чуть не до смотровой дыры. Между горами глубоко внизу змеилось широкое ущелье. А над ущельем стоял каменный замок, словно из страшной сказки: черный, как ночь, пронзающий небо острыми шпилями, с мерцающими желтым светом узкими окнами. Но, приглядевшись, Мэй поняла, что это вовсе не камень. Замок был вырезан в огромном, высоком, как Вечное здание, трухлявом пне. Червоточины стали окнами, щели в коре — дверьми. А на самой верхушке, в самом высоком обломке коры, светилось самое верхнее окно, но не желтое, а зловеще-алое. Под цвет глаз Бо Кливила.