Лев Толстой - Перья Жар-птицы (сборник)

— Мяу! Мне бы молока побольше…

Лечила липа людей цветом своим золотистым. Всем помогала, кто просил её. Бедным и богатым, детям и старикам.

И вдруг сама заболела. Чахнуть стала.

Удивились этому люди, испугались.

Кто же лечить их будет, если липа умрёт?

Кликнули дятла. Прилетел красавец в красной бархатной шапочке и всех жуков повыловил, только дупло осталось.

Выздоровела липа, прошелестела благодарно:

— Спасибо за помощь, люди…

А в дупле дятел гнездо устроил.

Бывает часто, что в городах на пожарах остаются дети в домах и их нельзя вытащить, потому что они от испуга спрячутся и молчат, а от дыма нельзя их рассмотреть.

Для этого в Лондоне приучены собаки. Собаки эти живут с пожарными, и когда загорится дом, то пожарные посылают собак вытаскивать детей. Одна такая собака в Лондоне спасла двенадцать детей; её звали Боб.

Один раз загорелся дом. И когда пожарные приехали к дому, к ним выбежала женщина. Она плакала и говорила, что в доме осталась двухлетняя девочка.

Пожарные послали Боба. Боб побежал по лестнице и скрылся в дыме. Через пять минут он выбежал из дома и в зубах за рубашонку принёс девочку.

Мать бросилась к дочери и плакала от радости, что дочь была жива.

Пожарные ласкали собаку и осматривали её — не обгорела ли она, но Боб рвался опять в дом. Пожарные подумали, что в доме есть ещё что-нибудь живое, и отпустили его. Собака побежала в дом и скоро выбежала с чем-то в зубах.

Когда народ рассмотрел то, что она несла, то все расхохотались: она несла большую куклу.

Раз иду мимо оврага и слышу: кто-то в овраге жалобно скулит.

Я спустился в овраг и вижу в траве крошечного щенка.

Когда я подошёл к щенку, он ещё жалобнее стал плакать.

Я взял щенка в руки. Он был слепенький. Кожа на нём сморщилась. Малыш дрожал всем телом, и всё плакал.

Принёс я щенка домой и выпросил у матери ему еды.

Щенок поел и перестал плакать.

С тех пор я подружился с собачкой, поил и кормил её. Мы дали собачке кличку — «Находка».

«Находка» была доброй, играла с котятами и очень меня любила.

Танечка нагнулась над большим розовым пионом, чтобы понюхать его запах, и увидела золотого жука. То есть он не из чистого золота, не металлический, а живой, но весь сияет, как золотой кусочек.

Сначала Танечка подумала, что это вредитель (их, вредных, очень много в саду), но жук был бедненький, он заблудился, запутался в розовых лепестках и не мог выбраться наружу.

Девочка вспомнила, как она однажды заблудилась в лесу, а большая взрослая тётя её вывела за руку и спасла. И Танечке тоже теперь захотелось стать, как та добрая женщина для этого маленького жука.

Она сунула в цветок указательный палец, чтобы жук за него схватился и вылез, но жук, хоть и золотой, да глупый, не хочет хвататься. Он, наверное, подумал, что это смерть его пришла.

Тогда девочка сунула второй пальчик, осторожненько взяла золотого жука — и вынула.

Жук, как его вынули, расправил свои крылышки и замахал, полетел, зажужжал громким голосом! А Тане послышалось (а может, и не послышалось), что это он ей сказал:

«Благодарю тебя, большая добрая тётя!»