Дмитрий Суслин - Как Димка за права человека боролся

– Это почему это?

– Мама велела русским заниматься сразу после еды.

– А ты не ешь. И тогда можешь сколько угодно свою Конституцию читать.

– Скажешь тоже. Сам не ешь!

В общем, мы позавтракали, и Димка засел за русский язык.

Нет, все-таки жаль мне брата. У всех каникулы, праздник, а он сидит и упражнения пишет. И себя тоже жалко. Ведь Димка, это мой самый главный друг. Самый близкий. Такое среди братьев не так часто и случается. Я знаю многих ребят в школе, вроде и братья и сестры, а как чужие. Бывают даже враги. Но у нас с братом не так. Мы очень друг друга любим. Дима меня, а я его. И вот теперь из-за этой двойки его у меня как бы отняли.

– А мне что же, опять гулять идти? – спросил я и шмыгнул носом.

– Хочешь, тоже упражнения делай.

– Спасибо! Сам делай.

– Я и делаю. Но будет справедливо, если и ты тоже учиться будешь.

Я подумал и решил, что Дима прав. Чего это он один должен только учиться? Разве мы не друзья? Друзья! А раз так, то я должен делить с ним не только радости и игры, но и проблемы и горести.

– Ладно, – говорю, – давай я тоже писать буду.

Я увидел, что брат очень обрадовался, когда увидел, что я тоже за стол сажусь и начинаю писать. И интересное дело, когда я сел писать, то время побежало быстрее, и очень скоро Дима сказал:

– Все!

И отложил ручку в сторону. Я тоже дописал предложение и закрыл свою тетрадь.

– Теперь играть? – спрашиваю.

– Теперь играть! – согласился Димка.

Наконец-то! Наконец-то он нормальным человеком стал.

Мы побежали на улицу, там уже ребят наших полно было, и до вечера играли во дворе сначала в футбол, потом в догонялки, потом в казаки-разбойники. И Катя тоже вышла, теперь уже в нормальной одежде. И тоже с нами играла. И я нисколько не злился, что она больше с Димой играет. Подумаешь! Жалко, что ли? Все равно Димка знает, что она моя подружка больше чем его.

Гуляли мы почти до самого ужина. Про обед и не вспоминали. Поэтому прибежали домой голодные. Смотрим на часы, до мамы еще далеко. Придется самим себе обед готовить. А что, ничего трудного здесь нет. Берешь пачку сухих макарон, кидаешь все это в тарелку и заливаешь кипятком. Через пять минут можно есть. Еда обалденная. Была бы моя воля, я бы только такую пищу и ел.

Наелись мы с братом макарон быстрого приготовления, напились чаю с батоном, теперь можно спокойно маму ждать.

Затем я стал телевизор смотреть, а Дима опять за стол. Ну, прямо профессор кислых щей, как говорит моя мама. Ладно, пусть себе занимается. Мы с ним вроде уже наигрались за день.

Посмотрел я телевизор, потом поиграл на Димкином мобильнике. Потом мне это надоело, и я стал маму с работы ждать. Смотрю на часы. Странно в это время она обычно домой приходит. А ее все нет и нет.

И тут, словно угадав мои мысли, в моих руках зазвонил телефон. Мама звонит:

– Алло, мама, ты где? – спрашиваю я.

– Леша, я еще на работе.

Мне сразу тоскливо стало. Если мама на работе задерживается, обычно это всегда надолго.

– А когда придешь?

– Приду поздно. Вы ели?

– Ели.

– Что ели?

– Макароны.

– Опять макароны? Леша, сколько можно? Я больше не буду их покупать. В кастрюле суп есть, я специально утром сварила. Каша.

– Неохота все это, – ответил я. – Макароны вкуснее. Ты когда домой придешь? Нам скучно.

– Приду. Вот доделаю отчет и приду.

– Его что дома нельзя доделать?

– Нет, мне его сегодня же сдать надо. В общем, не скучайте, мальчики. Как у Димы дела?

– Нормально. Мы теперь с ним вместе русским языком занимаемся.

– Какие молодцы! Ладно, Леша, мне некогда. Привет Диме. Не балуйтесь и не ссорьтесь. Пока.

– Пока, – уныло сказал я и нажал кнопку отключения разговора.

С кислым видом подхожу к Диме.

– Мама задерживается.

– Я слышал, – отвечает Дима, а сам старательно, высунув язык, что-то в тетради своей пишет.

– Ничего ты не слышал, – сказал я. – Ты занят, мама занята. Все вокруг заняты. Один я бездельник.

– Ну, займись чем-нибудь.

– Не хочу ничем заниматься. Я хочу маму. Хочу, чтобы как вчера. Весело. Шумно. И так у нас отца нет, так еще и маму видим редко и мало. Что же мы такие несчастливые?

Сказал я так и пошел за шкаф. Я всегда туда иду, когда мне грустно. Сажусь на кровать, прижмусь к коврику на стене, обниму свои колени и грущу.

Однако в этот раз мне долго сидеть не пришлось. Только я начал грустить, как вижу, а ко мне Димка пришел со своей тетрадкой. Смотрю, а он тоже грустный. Сел рядом и тоже колени обнял. Теперь мы стали грустить вместе. А вместе грустить веселее. Сразу не так грустно становится. Вот я и повеселел.