Владислав Крапивин - Мальчик девочку искал

Авка и приятели посидели у костра. Поели ухи, которую приготовила тетушка Тита Минутки ("Титовая тетушка"!). Улеглись в сарае на старых парусах, от которых пахло смолой и водорослями. И долго болтали о том, о сем. Гуська наконец сонно засопел у Авкиного плеча. А тот еще долго лежал с открытыми глазами и видел в темноте Звенку…

Новый день был длинный, опять с купанием, играми и веселой беготней среди береговой толпы. Но много рассказывать об этом не стоит. Потому что главным для Авки были не эти дела, а его нетерпение. Да и для Гуськи тоже.

Наконец солнце съехало к дальнему берегу и стало прятаться за никалукские шпили у купола. Тит Минутка сказал, что пора двигать на берег – к тому месту, откуда лучше всего будут видны платформы и вся церемония. Это примерно в миле от деревни.

– Нас там всех переплющат в толпе, – вздохнул осторожный Кир Очкарик и заранее спрятал в карман очки (а что он увидит без них?).

– Мы заберемся на деревья, – решил Тит. Хотя как раз ему-то лазать по деревьям было труднее всех.

Чем дальше, тем больше становилось у воды людей. Скоро уже мальчишки еле пробирались. Авка взял Гуську за руку, они отстали от компании. Потом скажут: потерялись в толпе. А на самом деле – назад в деревню. Торжественная встреча государственных лиц пройдет как-нибудь без них. А их курс – на маяк!

Авка в сарае покидал в мешок гремучие латы, Гуська подтянул штаны, и оба – за деревню, в дубняк.

Здесь было тихо, пахло листьями, соленой пеной и песком. Кусты подступали к самой воде. Плот почти целиком прятался в ветках, но был уже на плаву. Только оттолкнуться самодельным веслом – и поехали.

Солнце спряталось, небо над головой начало синеть по-вечернему. Проступила в нем круглая луна.

Авка с Гуськиной помощью застегнул на себе доспехи. Только шлем надевать пока не стал.

– Нельзя сейчас плыть, – озабоченно сказал Гуська. – На воде нас тут же сгребут…

– Подождем…

Вдали уже играли оркестры. Но было еще очень светло. "Да и будет ли темнее-то? При такой луне…" – досадливо думал Авка.

Они с Гуськой сидели на песчаном пятачке среди кустов, и делать было нечего. И от этого ничегонеделанья в Авке опять зашевелились тревоги и сомнения. "А вдруг это не тот маяк"… "А вдруг Звенки там нет"… "А вдруг она и не помнит…" И неизвестно, до чего довели бы несчастного Авку эти мысли, если бы…

Хлоп! Шмяк!

– Ой-й… – Это прямо из воздуха, из пустоты плюхнулся незнакомый встрепанный мальчишка. – Ой, мама… – Он сел, раскинув ноги в перемазанных белых брюках и взялся за поясницу.

Авка и Гуська упали навзничь. Потом тоже сели.

– Привет, – сказал мальчишка. И вытер нос порванным рукавом с кружевами.

– П… привет… – Авка мигал. – Лучик! Это ты?

– Я! Не узнал?

– Ты… какой-то не такой…

– Тощий да? Посиди-ка целый месяц на одних кочерыжках! Зато теперь без труда влез в черную воронку на пустыре. И вот! – Он артистически развел руками. -

Потому что этот дурак выплюнул меня сюда вместе с иканьем. Он подцепил эту заразу у Ноздри, у бывшей БЧП. Ну, я и треснулся… -

Да, без сомненья, это был Лучезар Окрыленный!

– Авка, я сразу вас узнал! Обоих! – заявил он. – Хотя Гуська мне известен лишь по твоим рассказам, а сам ты в железном одеянии. Откуда такое?

– Императорский подарок… Да подожди ты! – взвыл наконец Авка. – Откуда ты свалился-то? Как? Зачем?

– Отвечаю в обратном порядке: чтобы увидеться с вами; через черную межпространственную воронку; с пустыря за рынком.

– А кто тебя выплюнул?

– Мой друг Леонпупо Номер Два. Шароглот.

– Через воронку?

– Да нет же! Через воронку я сам! Но она доставила меня только на остров посреди болота, к сухому дереву с дуплом. А Леонпупо Номер Два самостоятельно проник за мной. Я ему говорю: "А где же тут Авку-то искать?" А он отвечает: "В пределах одного пространства я могу тебя доставить куда угодно. И к кому угодно. Только представь в своем воображении этого "кого-то" как можно отчетливее. Вот я тебя и представил… Авка, а почему вы не там, где всеобщее торжество?

– Да ну его, это торжество! Нам надо поскорее на тот берег! Поплывешь с нами?

– Разумеется! Я почти закончил поэму "Любовь и киты". Надеюсь, Звенке она понравится.

– Я тоже, – сказал Авка. Вежливо, но с уколом ревности.

– Тогда поплыли?

– Светло еще. Стража сцапает.