Ян Грабовский - Муха с капризами (с илл.)

«Ты разве позабыла обо мне? Где же мой чай?» — недоумевал он.

Видя, что Крися не обращает на него внимания и продолжает разговаривать с тёткой, Микадо поднялся, опёрся лапками о стол, придвинулся поближе к Крисе.

Перед Крисей стояла полная чашка чаю.

«Выпьет или не выпьет?» — думаю.

Микадо не дотронулся до чашки. Он только решил обратить на себя внимание. Внезапно вскочив на стол, он положил лапки на грудь Крисе и лизнул её несколько раз в лицо.

— Крися, Микадо, видать, чего-то от тебя хочет, — сказала тётка Катерина.

Ну конечно же, Микадо получил свой чай! И в придачу его приласкали.

Ещё бы! Ведь Крися была виновата, и ей следовало извиниться перед пёсиком. Это раз. А во-вторых, Крися любила Микадо.

Она так полюбила его, что с ужасом думала о предстоящем отъезде панны Агаты.

Шли у неё с тёткой Катериной тихие беседы в кухне. Что-то явно готовилось. Но я не допытывался, что именно. Да, что же со скатертью? Сейчас расскажу.

После обеда тётка Катерина убирала со стола, снимала обеденную скатерть и клала парадную, с кистями и бахромой. Микадо только того и дожидался. Он хватал зубками ближайший край скатерти и тянул к себе. Скатерть, понятно, ехала со стола. Тётка Катерина снимала скатерть. Тогда японец отскакивал с яростным лаем. Но стоило только скатерти появиться снова на столе во всей своей красе, как пёсик начинал игру заново.

В первый раз тётка Катерина, которая, как известно, не любила шуток, сердито топнула ногой и вырвала скатерть из собачьих зубов.

Надо было видеть Микадо в эту минуту! Он поглядел на тётку шаловливо и как-то удивительно умильно.

«Да ведь я шучу! — сказал он. — Играю! Не надо сердиться!»

И снова потянул скатерть к себе.

Тётка Катерина хлопнула ладонью по столу.

Японец посмотрел на неё с укором, поджал хвост, вскарабкался на своё кресло и повернулся к тётке спиной.

— Вы смотрите, как он обиделся! — засмеялась она. — Микки, да не сердись ты!

Микадо покосился на неё одним глазком.

— Микки, скатерть! — позвала тётка Катерина и сама подёргала край скатерти.

«Поняла наконец!» — обрадовался Микадо. Вскочил и схватил в зубы бахрому. Зарычал, затявкал.

Тётка Катерина делала вид, что защищает стол. Бегала, топала. Веселилась на славу!

Кончалась забава всегда на том, что тётка говорила Микадо:

— Ну, Микки, поиграли и хватит! Надо работать!

Микки смотрел на неё вопросительно. Поняв по выражению её лица, что действительно пора кончать игру, подбегал к ней, прыгал ей на колени и вилял хвостиком. Она гладила его по головке.

— Уж и милый-то он, и ласковый, а умный, как человек. Если бы он говорить умел… Ого-го! — говаривала она о японце.

И после таких заявлений в кухне возобновлялись беседы на животрепещущую тему: что же будет, когда панна Агата заберёт Микадо в Варшаву?

А тем временем… Тем временем случилось происшествие. Скандал. Беда. Катастрофа.

Санди, этот расфранченный барин, этот противный визгун, который совершенно не мог ужиться с нашими псами, который ни на шаг не отходил от своей хозяйки… пропал! Исчез. Как в воду канул.

Он утром вышел во двор. Тётка Катерина видела, как он на своих шатких ножках обходил, по обыкновению, все закоулки. Но, вместо того чтобы, как обычно, немедленно вернуться в комнату, остался на дворе.

Проходит четверть часа, час… О Сандике ни слуху ни духу.

Переполох! Беготня! Розыски!

Панна Агата, растрёпанная, носится как безумная по саду.

Заглядывает под каждый куст крыжовника, обыскивает каждый куст сирени, ветку за веткой. Топчет капусту! Помидоры перемяты! Салат — поминай как звали!

Понятно, человек в отчаянии. Чего от него и требовать. Но тётка Катерина взбесилась! Жалко ей, видите ли, салата. И капусты. И помидоров. Она прямо за юбку потащила панну Агату с грядок. А та рвётся изо всех сил!..

Тузик подмигнул Рыжему, Рыжик — Тузику.

«Поможем тётке Катерине!» — решили друзья.

Боюсь, что они не столько хотели помочь, сколько обрадовались случаю побезобразничать. Катерина тащит панну Агату в одну сторону, Тузик тянет в другую, а Рыженький с визгом налетает сзади!

Панна Агата — ничего, только во весь голос кричит:

— Санди, Санди, Санди!

И всё пронзительнее, всё визгливее. Словно кто ножом по стеклу водит.

Эх! Конец света — и всё тут!

А соседям — потеха!

Поиски Сандички продолжались до самого обеда.

Мне пришлось одолжить у знакомых бредень и лезть с ним в наш садок, ибо панна Агата вбила себе в голову, что Санди утонул в этой луже, где было больше грязи, чем воды.