Константин Сергиенко - Дни поздней осени

— Время балов отошло, — сказала тетя Туся.

Так-то оно так. Но как рассказать, что не раз представляла себя на балу в старой Москве, а тут входит Пушкин? Просто смешно. Папа недавно подарил кассетный магнитофон, Атаров сделал записи. Часами в доме гремит тяжелый рок. Какое это имеет отношение к балам прошлого века? В моей голове просто каша. Так что домашние были правы, посмеявшись над моим желанием ходить в кружок бальных танцев.

Все во мне противоречиво. Во время прогулки с дедушкой хотела сказать, чтобы мне не помогали при поступлении, на самом же деле согласилась с осени ходить в исторический кружок при университете, знакомиться с преподавателями, то есть уже приобщаться! До чего же покорное создание. Еще про отца Димы собиралась спросить, да так и не осмелилась. Но дедушка сам предложил:

— Заглянем на минутку к Костычевым.

Конечно, я обрадовалась, но, увы, Диму мы там не застали. Костычев-старший сидел в саду за столом и печатал на машинке. Дедушка взял страницу и прочитал. Они принялись говорить и спорить, причем Костычев волновался, а дедушка был спокоен.

— Я говорил о вас на кафедре, — сказал дедушка.

Костычев как-то неловко кивнул. Мы выпили чаю и ушли домой. Я поняла, что дедушка хочет помочь Диминому отцу, устроить его на работу. Смотрела на дедушку с обожанием. Он так добр и всем помогает. Я очень его люблю.

23.00. Завтра у Ани день рождения. Она уже спит. Я подошла тихонько к ее комнате и положила у двери свой подарок — соломенного трубочиста, купленного в польском магазине. Пусть он принесет ей счастье. Настоящего трубочиста я видела в жизни только раз, когда прошлым летом мы были в Дзинтари. Он проехал на велосипеде с мотком проволоки через плечо. В Прибалтике еще сохранились камины, но тот трубочист не принес мне счастья. На другой день я простудилась и не могла купаться. Вот вспомнила Дзинтари и сразу увидела, как стою по колено в вечернем море, а долго еще нужно идти, чтобы скрыться хотя бы по пояс, и розовое солнце опускается в дальнюю воду. Я часто вижу себя со стороны, словно бы из другого времени. Тогда настоящее, делаясь прошлым, представляется безмятежно счастливым. Становится грустно.

День рождения Ани прошел.

Все по порядку. Утром она получила подарки от всех домашних. Мой трубочист пользовался успехом, Аня водрузила его на полочку у своей кровати.

Завтрак носил вполне торжественный характер, был торт и даже яблочный сидр. Но это, конечно, не главное. Аня ждала вечера. Из Москвы обещали приехать одноклассники, а из местных ждали Костычева и двух подружек.

Аня нервничала. Вдруг электричку отменят, вдруг заболеет кто-нибудь, и компания развалится. То и дело бегали на улицу смотреть, не идут ли. И вот наконец нарядной толпой они появились за дальними соснами. Приехали целых семь человек! Пять девочек и два мальчика. Таким образом, за столом собралось довольно много народу. Я, разумеется, чувствовала себя старшей, Анины одноклассники немного робели, тем более что некоторое время с нами был дедушка. Он принес вермут и рассказал несколько забавных историй. Когда мы остались одни, довольно долго царило чинное спокойствие, но потом завели магнитофон, и все стало на свои места. Анины одноклассницы оказались вовсе не робкими! Одна, по имени Лена, поразила меня изящной вольностью в танце. Просто завидно. Мне так никогда не научиться.

Вышли в сад и музыку вынесли. Танцевали «на корнях» под соснами. Костычев держался очень стесненно. Ни разу не пригласил ни меня, ни Аню. Вообще кавалеров было негусто, поэтому танцевали в кружок. За мной стал ухаживать некто с поэтической фамилией Синекрылов, высокий развязный мальчишка. Возможно, его разогрел вермут, он даже спросил:

— Как вас зовут? Я забыл.

Ха! Он, кажется, еще пытался меня обнимать. Ничего себе юноша! Мне стало грустно, и я пошла бродить среди сосен.

Вечер был душистый и яркий. Каждый куст, каждый стебель, каждый лепесток источал запахи. Небо наливалось закатным золотом, и сосны горели как свечи. Сердце мое рвалось куда-то, я бродила и бродила по саду, что-то себе воображала. Послышались звуки гитары и голос:

Пел Синекрылов, и, надо признать, пел довольно приятно. Тем более такой неожиданный репертуар. А мне стало совсем печально. И тут я решила наведаться на Черную дачу. Неожиданный порыв! Просто тянуло, и все. Перебралась на ту сторону, тихонько пошла к даче. Ничего не случилось! Дверь я нашла закрытой, но когда толкнула ее слегка, она отворилась.