Елена Усачева: Не время для шуток

– Галкин, пошли! – Она ткнула ему под нос часы, которые показывали теперь без пятнадцати два. – А то опоздаем!

– Ё-мое! – искренне удивился Серега, пытаясь сфокусироваться на бледно-розовом циферблате с еле заметными серебряными стрелочками. – Это уже столько времени?

– Столько, столько!

Олеся потянула Галкина за собой и быстро огляделась. Серой шапки пока заметно не было, но не исключено, что она вынырнет из толпы в любую минуту.

– Ну, что ты сидишь?

Маканина разозлилась. Серега был неподъемным. К тому же ее суета вокруг здорового парня начинала привлекать внимание прохожих.

– Шевелись! Нас ругать будут.

– Иду! – Галкин тяжело поднялся и с недоверием посмотрел на одноклассницу. – А ты не врешь? – нахмурился он, шаря по карманам в поиске мобильного телефона, чтобы проверить время.

«Вот параноик, блин! – мысленно чертыхнулась Олеся. – Чтоб я еще хоть раз с ним связалась!»

Пришлось взять Серегу за руку, чтобы он не достал свой сотовый.

Дорога до метро показалась ей бесконечной. Галкин постоянно останавливался и пытался узнать у встречных точное время. А она тянула его вперед. Кто-то просто смеялся, кто-то зло качал головой, другие обходили парочку стороной.

А время, словно издеваясь над Олесей, не желало идти вперед. Минутная стрелка потерялась или прилипла где-то между «шестью» и «двенадцатью». Часовая безнадежно заснула, и Маканина провалилась в вязкое состояние безвременья.

– Ну что? Что это такое? – возмущалась Людмила Ивановна. Больше она ничего сказать не могла. Ситуация была патовая. Стоявший перед ней Галкин еле держался на ногах – от долгого ожидания его сильно развезло.

А все потому, что ни в четырнадцать часов, ни в пятнадцать никто не пришел. Олесе пришлось битых три часа удерживать Галкина около станции метро. Они ходили кругами, иногда грелись в ближайшем кафе, а одноклассников все не было.

Когда в шестнадцать из дверей станции показались ребята, Маканина решила, что у нее начались галлюцинации. Сорвавшийся с места Галкин убедил ее, что перед ней не видения, все – на самом деле. И тут она почувствовала, как устала.

– Неплохо время провели, – хмыкнула Курбаленко, проходя мимо и кивая в сторону предельно веселого Сереги.

– Да у вас как все интересно! – Васильев двинулся к Маканиной с распростертыми объятьями. – Я уже начинаю жалеть, что не пошел с вами. Это на него так картины подействовали? – спросил он, с искренним изумлением глядя на Галкина, которого со всех сторон обступили хихикающие ребята.

Посещение кладбища им явно пошло на пользу: народ взбодрился и повеселел.

– А теперь рубанем по музеям! – довольно потер руки Андрюха. – Кстати, Маканина, ты много потеряла, что не поехала с нами. Там около кладбища есть такой классный ресторанчик…

– Где подают отбивные из свежепредставленных покойников, – закончила Лиза. Судя по тому, что ее шутке остальные только улыбнулись, звучала она не первый раз. – А что у тебя?

– Музей как музей. – пожала плечами Олеся. – Без покойников.

Она до того утомилась, что даже злиться на ребят не могла. Ладно, пускай говорят, что хотят, лишь бы не исчезали и не оставляли ее одну с Галкиным.

– Шапку надень, – с какой-то обреченностью бросила в ее сторону Людмила Ивановна.

– Олька! А классно мы с тобой! – повис на ней счастливый Галкин. – И вообще, народ, все так замечательно!

– Ну, что вы стоите? Берите его! Пошли. – Химичка выжидательно посмотрела на Олесю. – Ну, что, что? – привычно развела она руками. – Двигайся, Маканина! Или ты ждешь, пока нас всех в милицию заберут?

Олеся беспомощно оглянулась на ребят. Никто даже не смотрел на нее. Все по-деловому копались в карманах и сумках в поисках проездных – надо было снова спускаться в метро.

Остаток дня прошел для Олеси как в тумане.

Вернулись обратно. По дороге было решено поужинать в гостинице. Вернее, даже не поужинать, а просто попить чаю – все наелись в ресторане. Олеся не возражала. Ей не хотелось есть. Ей ничего не хотелось. Она плелась следом за одноклассниками, чувствуя неприятную слабость в ногах. Тревожные молоточки стучали в голове, рождая неприятные мысли об одиночестве, несправедливости и человеческой жестокости.

Но все это было не то, не то!

Народ разбрелся по этажам. Не дожидаясь чая, Маканина забралась в спальник. Голова гудела все сильнее. Как назло, на глаза ей постоянно попадался Галкин. Он что-то говорил, активно размахивая руками, и непрерывно смеялся. Олеся смотрела на него словно через стенку аквариума. И мысли были мутными, неспешными, как будто они пробивались к ней через толщу воды.