Тэцуко Куроянаги - Тотто-тян, маленькая девочка у окна

– Ты здорово бегаешь. Мне за тобой не угнаться! – А потом вдруг сообщил: – Я приехал из Осаки.

– Неужели из Осаки? – воскликнула Тотто-тян. Заветной мечтой Тотто-тян было побывать в Осаке.

Когда дядя, брат матери, учившийся в университете, при­ходил к ним в дом, то частенько, обхватывая ее голову и приподнимая Тотто-тян над полом, приговаривал: «Я покажу тебе Осаку! Видишь Осаку?» Несмотря на то, что взрослые играют подобным образом почти со всеми детьми, Тотто-тян воспринимала его слова всерьез. Правда, кожа на висках неприятно стягивалась и ушам было немного больно, тем не менее она старательно вгляды­валась в даль, тщетно пытаясь увидеть Осаку. И все же она не теряла надежды когда-нибудь увидеть ее и поэтому всякий раз, когда приходил дядя, просила его вновь: «Покажи мне Осаку!» Вот так Осака и стала для Тотто-тян городом ее мечты.

– Расскажи мне про Осаку! – попросила она Та­кахаси.

– Про Осаку – пожалуйста! – обрадовался мальчик. Говорил он ясно и рассудительно, как взрослый. Но тут прозвенел звонок на урок.

– Жаль! – вздохнула Тотто-тян.

Покачиваясь из стороны в сторону, почти не видимый за ранцем, Такахаси с веселым видом прошел в класс и уселся за первой партой. Тотто-тян торопливо уселась рядом с ним – очень уж не хотелось расставаться с маль­чиком. Она была рада, что в их школе можно было самой выбирать место.

Так Такахаси стал одним из ее друзей.

По пути домой, совсем неподалеку от школы, на дорожной обочине Тотто-тян обнаружила большую кучу песка. Девочка была в восторге. Подумать только, найти столько песка, да еще на таком расстоянии от моря! Возможно ли это?!

Для разминки Тотто-тян пару раз подпрыгнула, быстро разбежалась и приземлилась на самой верхушке кучи. Но в действительности песок оказался густо замешанным се­рым раствором, тем, что штукатурят стенки. Тотто-тян плюхнулась в вязкую массу и, погрузившись в нее по самую грудь вместе с ранцем и сумкой для сменной обуви, застыла в ней словно статуя. Она попыталась выбраться, но ноги, обутые в легкие туфельки, вязли в растворе. Тут Тотто-тян поняла, что если она будет шевелиться, то может вообще уйти туда с головой. Единственное, что ей оставалось, – это стоять не двигаясь с застрявшей в вяз­ком месиве левой рукой, в которой она крепко держала сменную обувь. Мимо проходили какие-то женщины – одна, другая… Девочка робко окликала их: «Извините…», но те только улыбались ей, думая, что это какая-то осо­бенная игра.

Когда наступил вечер и стало темнеть, мама двинулась на поиски пропавшей дочки. Можно представить ее удив­ление, когда она увидела торчащую из кучи голову Тот­то-тян. Отыскав длинную палку, мама подала один конец Тотто-тян и вытащила ее на дорогу. А до этого она едва не увязла сама, так как первым делом бросилась выта­скивать дочку руками. Когда перед мамой предстала Тот­то-тян, серая, словно свежеоштукатуренная стенка, она не удержалась и напомнила:

– Я ж тебя предупреждала однажды: смотри, куда прыгаешь. Говорят же: не спросясь броду, не суйся в воду!

Так что же произошло однажды? Как-то во время большой перемены Тотто-тян прохаживалась позади ак­тового зала и заметила газету, лежавшую посреди дороги. «Интересно! А что, если прыгнуть на нее?!» – подумала Тотто-тян. Она отошла на несколько шагов назад, разбе­жалась и прыгнула на газетный лист, метясь в его центр.

К сожалению, под газетой оказался люк того самого туалета, в который когда-то Тотто-тян уронила кошелек. Школьный дворник, собираясь очистить выгребную яму, снял бетонную крышку, а сам отлучился на минутку, закрыв отверстие газетой, «чтобы не пахло». Словом, Тот­то-тян шлепнулась прямо туда. К счастью, тогда Тотто-тян все-таки удалось отмыть.

Именно об этом печальном случае и напомнила ей мама.

– Я больше никогда не буду прыгать, – тихонько про­говорила Тотто-тян. На какое-то мгновение маме полег­чало. Но успокаиваться было рано, ибо Тотто-тян почти сразу же добавила: – Никогда не прыгну на газету или на песочную кучу!

Тут все стало на свои места, и мама поняла, что Тотто-тян в любой момент готова прыгнуть куда-нибудь еще.

Дни становились все короче, и, когда они пришли домой, уже почти стемнело.

Обед в «Томоэ» всегда проходил весело, а с некоторых пор стал еще интересней.

По обыкновению, на большой перемене директор об­ходил своих учеников, заглядывая в коробочки с «дарами моря» и «дарами гор», а вслед за ним шагала его супруга с двумя кастрюлями – г – «горной» и «морской», добавляя приправу тем, у кого чего-нибудь не хватало. После этого все пели: «Хорошо прожевывай всю еду…» – и, приступая к обеду, говорили: «Итадакимасу». Но теперь после «Итадакимасу» следовал чей-нибудь рассказ о всякой всячине.