Геннадий Машкин - Синее море, белый пароход

Девчонка вышла из-под циновки и пошла в глубь баржи, в темноту. Я напряг зрение и напружинился, чтобы при малейшей опасности сшибить японца и кинуться в отверстие. Похоже, что баржу пробил снаряд. Маленькие дырки – от осколков.

Девчонка остановилась и быстро сбросила с себя кофту и шаровары. Она просто пошла отжать свою одежду. Однако я долго еще не верил своим глазам и следил за нею. В темноте девчонка белела, как селедочная молока. Словно русалка какая-нибудь, она изгибалась и прыгала, чтобы вытряхнуть воду из ушей. Девчонка отжала все свое, снова надела и вернулась к нам под циновку.

– Пожаруйста, – выговорила она и показала рукой, откуда пришла.

– Да и так сойдет… – пробормотал я в ответ, а ноги уже двигались в темную утробу баржи. Вдруг подумает, что трушу. И так у нее что-то слишком оттопыривается нижняя припухлая губа. Заметно даже в полутьме.

Видели бы ребята, как я шел в глубь баржи и сжимал в сыром кармане последнюю ракету Лесика… Однако я дошел до мокрого места, где отжимала свои шаровары и кофту девчонка. На меня никто не бросился из темноты. Но дальше я решил не ходить. Все равно девчонка отвернулась…

Я быстренько выжал свои штаны и рубашку. И не успел я вернуться под тент, как дождь прекратился.

Парнишка-японец вдруг встал передо мной. Я сжался, ожидая удара. Но он начал по-своему благодарить меня за то, что я спас его сестру. Вот тут пришлось растеряться окончательно. Сам налетел на них, чуть не перевернул шлюпку, и меня же благодарят… Может быть, я неверно перевел?..

– Мой брат говори росскэ маренький спасибо, – перевела девчонка, приложила руку к сердцу и поклонилась.

Зеленый луч впился ей в мочку маленького уха. Японка чуть повернулась, и луч пробил ее ресницы, похожие на крылья стрижа, и осветил глаз цвета дегтя. Она подставила щеку лучу, и там обозначилась ямка, продолговатая, как боб. И хоть нижняя губа была толстая и слегка оттопыренная, все же мои пальцы зашевелились сами собой. Я никогда не рисовал девчонок, но тут бы мог – ради исключения, конечно.

– Купаться еще рано, – пробормотал я, кашлянул и спросил: – Как вас звать?

Что бы там ни было, я не должен был показывать, что понимаю по-японски. Девчонка перевела мой вопрос брату. Тот ответил:

– Ватакуси ва Ивао то иимасу.

– Мой брат Ивао, – перевела девчонка. – Я – Сумико.

Они оба враз поклонились.

Чего они кланяются? Так у меня пропадет вся злость.

– Вы мне бычка спугнули, рыбку, – хмуря по-отцовски брови, сказал я. – Через вас и крючок посадил… Меня Герой звать. Ге-е-ра.

– Росскэ Гера-сан ходи зачем наса барза? – возразила Сумико. – Дядя Кимура хозяин барза.

– Может, и сопки ваши, и море? – спросил я и ехидно так хмыкнул.

Сумико разъяснила мне, что их дядя владел этой баржей, пока ее не пробил снаряд. Кимура имел и сейнер, но пришлось отдать его за долги купцу Загашникову. А на кунгасах Кимуры ловят треску и селедку рыбаки рыбозавода.

Сумико перевела брату наш разговор. Тот не взъерепенился. Он отвернул борт военного кителька, снял крючок с подкладки и протянул его мне. У него их там было зацеплено штук семь – разных.

– Я хочу поймать рыбу, – стал оправдываться я, взяв крючок. – У меня есть маленький брат Юра. Для него хочу поймать рыбку, понимаете?

– Маленький Юра мы дадим рыбка, – сказала Сумико. – Пожаруйста, ходи к нам.

Я приложил руки к сердцу и сделал легкий поклон. Сумико сжала мою ладонь холодными пальцами и повела вперед. Второй раз я шел уже смелее. Но ракету на всякий случай в кармане нащупал. В носовой части баржи Ивао отодвинул ящик. В дыре сверкнул белый песок. Мы выползли на него. Ивао задвинул ящик над головой. Сумико цепко держала меня за руку. Она повела не напрямик к фанзам, а кружным путем по самому берегу. Я пытался сократить путь, но Сумико покачала головой и сказала:

– Гера-сан, там худо…

Я не стал ей перечить – мне нужна была рыбка.

– Где вы живете? – спросил я у Сумико. – Дом ваш где?

Сумико показала рукой на склон сопки, в сторону храма.

– Ничего, забрались куда, – сказал я, увязая в песке с сырой корочкой.

Сумико рассказывала мне, что сегодня к ним приходил усатый «росскэ капитан», он хочет поселить в их дом русских. Я по этому поводу промолчал. А спросил, что это у них за болванчик в барже, который лыбится. Мне пришлось растянуть губы пальцами, чтобы Сумико поняла, о чем я говорю. Она долго и серьезно объясняла мне, что это ее «бог счастья». Нижняя губа Сумико при разговоре чересчур оттопыривалась. Да еще эти ямки на щеках. Мне казалось, что японка подсмеивается надо мной. Но глаза она не отводила, когда я по методу разведчиков сверлил ее взглядом.