Финн-Оле Хайнрих - Удивительные приключения Маулины Шмитт. В ожидании чуда

И словно в доказательство этого драчуны её послушались: перестали наскакивать друг на друга и разошлись, понурив головы, будто им сделалось стыдно. Мама запрокинула голову к нашему окну и сощурилась. Приставила левую руку козырьком к лицу, а правой показала большой палец.

Это было как последняя картинка в комиксе — цветная, во всю страницу: мамина поза, её взгляд, и сверху я — босс супергероя. Задание выполнено, отрапортовал удивительный герой наверх в королевство Мауляндию. Даже костюм у мамы был супергеройский, как раз в её стиле: пижама, резиновые сапоги, заспанные волосы похожи на шлем, шарф свисает, как плащ. Пижама эта у неё до сих пор есть, шарф чаще ношу я.

Он произносит только одно слово: «Привет», — а я ничего не говорю. Мы отправляемся. Едем на великах, вроде как наперегонки, но не по-настоящему. Едем быстро, каждый хочет оказаться впереди, но на самом деле с Тем Человеком я давно уже не устраиваю никаких гонок. С Тем Человеком я вообще ни во что не хочу играть. А раз я не хочу — то и он со мной не играет. Или, по крайней мере, делает вид.

Чаще всего побеждаю я.

В первый раз мы ездили так прошлой осенью, я хорошо это помню. Тот Человек получил список с поручениями, и одним из них было помогать мне с покупками. Так и вышло, что мы увиделись — в первый раз после долгих недель и месяцев, прошедших с тех пор, как он прогнал нас из Мауляндии. Именно что увиделись. Потому что я не сказала ни слова. Я поклялась не разговаривать с ним, пока всё не станет по-старому. И своё слово держу, не то что некоторые. В общем, я молчала, зато Тот Человек говорил.

Помню, он говорил:

— Можешь о чём угодно меня спрашивать, я отвечу. Болтать о пустяках, просто трепаться не хочется, понимаешь? Я жду твоих вопросов, и, когда ты спросишь меня, я обязательно отвечу, хорошо?

А я думала: ты что, помолчать хоть минуту не в состоянии, да? Тишины не выносишь? Тебе постоянно нужно болтать, верещать и трепаться, потому что ты вот такой, ты так устроен и по-другому не можешь: тебе бы всё говорить и говорить, рассказывать о мельчайших мелочах, переливать из пустого в порожнее, у тебя недержание речи.

Тот Человек сказал:

— Я буду рад, если ты захочешь спросить. Буду рад рассказать, как всё выглядит с моей точки зрения.

Думаю, Тот Человек что-то предчувствовал. Каким-то образом понял, откуда ветер дует, и решил отвертеться — просто взял и смылся.

Потому что для тебя это не жизнь, если надо прилагать какие-то усилия, это слишком напряжно, слишком трудно для такого как ты, потому что твоё сердце — просто мышца величиной с кулак, оно качает кровь, и больше ничего. В твоей голове хватает места только для тебя одного. Такой вот ты — верный, пока это ничего не стоит. Никаких вопросов я тебе задавать не собираюсь.

В общем, я не сказала Тому Человеку ни слова. Больше чем за год. С тех пор трепотня и болтовня прекратились, он стал на удивление малоразговорчивым, ведёт себя сдержанно, выполняет всё, что ему поручено.

И от этого у меня такое ощущение, что до него медленно, но верно доходит. По-настоящему что-то изменить, вернуть всё назад ему не под силу, с его-то средненьким, заурядным сердцем, но, похоже, он таки соображает, что теперь всё неправильно.

По крайней мере, я так думаю. Спросить его я ведь не могу. Но знаю, что ему наверняка очень трудно молчать — ведь он прирождённый рассказчик, балагур, болтун, трепло.

Мама однажды сказала, что у него так во всём — эго у Того Человека вроде гладильной доски: очень мешает, когда стоит посреди маленькой комнаты, но легко и просто складывается и прячется за кухонную дверь.

— Достаём тетради, — объявляет герр фон Мюкенбург с хитрой улыбкой и боком присаживается на стол. — Самостоятельная работа. Рассядьтесь посвободнее.

Пауль бледнеет, пальцы у него дрожат. Хорошенькое начало, ничего не скажешь. Беру его за руку и шепчу:

— Не бойся, я шпаргалку передам.

Пауль смотрит на меня, но по глазам неясно, понял ли он вообще. Сжимаю ему ладонь, другую руку кладу на плечо.

— Пауль, — говорю, — всё в порядке. Мы справимся. Главное — сесть поближе.

Двигаем столы туда-сюда, и нам действительно удаётся расположиться примерно в полутора метрах друг от друга. Мюкенбург раздаёт листочки с заданиями. История. Пробегаю вопросы глазами — а, ерунда! Пауль сидит как каменный, на него жалко смотреть. Склоняюсь над тетрадкой, отрываю от последней страницы маленький кусочек, пишу к каждому заданию ключевые слова.