Финн-Оле Хайнрих - Удивительные приключения Маулины Шмитт. В ожидании чуда

— Три с плюсом, — наконец объявляет он.

Он что, серьёзно? Три с плюсом?! Да я в жизни таких оценок не получала! Это мне совершенно не подходит, уж лучше кол ставьте, и всё будет ясно, но это — это же просто курам на смех!

— Три с плюсом? — переспрашиваю я. Щёки горят. И, кажется, я слышу, как в глазу тихо лопается сосудик.

— О том, чем занимается твоя мама, ты рассказала прекрасно, со множеством интересных подробностей. Эту часть ты очень хорошо подготовила. Но что касается папы — тут ты ограничилась минимумом информации.

— Да ерунда это и никому не интересно, что тут распинаться!

— Можно было бы рассказать, где твой папа учился, какие проекты осуществил. Может быть, принести его записи. Или музыкальный инструмент.

— Да что об этом говорить! Я просто сосредоточилась на основном, на главном…

— У меня самого есть два диска его группы, и, честно сказать, они мне очень нравятся! Я считаю, о них надо было упомянуть.

Мюкенбург, сосредоточенно прищурившись, постукивает указательным пальцем по столу. Явно пытается воспроизвести какой-то ритм. Потом переводит взгляд на меня.

— Ну как же они называются?

— В смысле, группа? А я вам скажу: вы их название совсем не случайно забыли!

— Не-е-ет, я же помню: название необычное, оно мне сразу понравилось!

— Ну да, название, наверно, и есть самое лучшее в этом несчастном проекте.

— Там что-то такое про брюки, нет?

Он трёт подбородок и задумчиво смотрит на меня.

— « Hands in Pants », — говорю я. — «Руки в брюки».

— Точно! — выдыхает Мюкенбург. Он сияет. — Это же потрясающе!

Снова постукивает карандашом по блокноту, смотрит на меня и говорит:

— Итак: поскольку ты украсила своё выступление такими, — он ухмыляется, — вкусными примерами и тщательно подобрала фотографии, и ещё потому, что ты самостоятельно расставляешь приоритеты, — учитывая всё это, я ставлю тебе четыре с минусом.

Можно подумать, меня оценки волнуют! Звенит звонок.

— На следующей неделе, — Мюкенбург перекрикивает шум в классе, — докладывают Юлия, Пауль, Анна и Мариан — в такой последовательности.

Пауль уже ждёт меня у двери.

Взрослые обожают делать перерывы. Это для них — вроде кочек через топь работы. В перерывах они курят, или пьют кофе, или едят, или всё это сразу.

Иногда я помогаю какому-нибудь взрослому делать перерыв, неважно в чём, — просто составляю компанию. Вот как сейчас Людмиле. Мы стоим в пластикбургском мини-садике и курим. То есть Людмила курит. Я-то, конечно, нет. Просто у нас общий перекур.

Пепел она стряхивает в банку из-под варенья, которая спрятана в кустах изгороди. Людмила называет эту штуку «банкой смерти». Ну да, запах соответствующий. Я сплёвываю леденцовые слюни рядом со входами-выходами в подземный муравейник. Людмила неодобрительно прищуривается — хочет, чтобы я перестала. А муравьи рады. Они бросаются на сладкие ярко-оранжевые капли и тащат их внутрь в свои муравьиные кладовки — куда-то под бетонные плиты дорожки, ведущей ко входу в дом.

— Это некрасиво, перестань!

— Курить некрасиво, — отзываюсь я.

Людмила фыркает и качает головой, потом тушит сигарету в наполовину полной «банке смерти», смотрит на меня и говорит:

— Значит, так. Через две недели привезут кресло.

— Ну вообще, прям жду не дождусь!

— Да, с ним будет хорошо.

Смотрю на неё с недоумённым возмущением. Она по правде так считает или иронизирует ещё тоньше меня? Людмилино лицо непроницаемо, она рассматривает свои ногти.

— Ты что, серьёзно? — спрашиваю я.

— Конечно, — говорит она. И смотрит на меня. — Так будет лучше. И легче.

— Но это кресло, это ведь так… я даже не знаю. Что, ходить ногами больше уже никак, да? Вот просто взять и сдаться?.. А потом что? Что следующее?

— Клара больше не будет падать, — говорит Людмила и прячет окурочное варенье обратно в кусты. — Сможем гулять. Будет не так трудно. Для неё и для тебя. И для меня. Просто станет легче. И всё.

— …Ну, а потом, если никакие чудеса всё-таки не сработают и окажется, что целители — шарлатаны, а Кубота из Ширахамы-Вакаямы ещё не закончил свои исследования, — тогда поедем в Америку, — говорю я.