Анар - Деде Коркут

Враги в черной одежде, окованные голубым железом, набрели на спящего Газана. Крепко спал Газан, храп его поднимался до небес. Шестьдесят человек накинулись на Газана, крепко скрутили ему руки-ноги, положили Газана в арбу, привязали веревкой. Газан не только не проснулся, он и не пошевелился, храпеть не перестал. Арба двинулась в путь.

На земле Газана никто ничего не знал. Одна из девушек, увидев вдалеке клубы пыли, молвила Бурле-хатун:

— Стадо оленье проходит, смотри, какую пыль подняло!

Бурла-хатун взглянула в ту сторону и отвечала:

— Если б это были олени, клубилось бы одно-два облачка. Знайте, это враги!

Пыль засверкала, как солнце, заколыхалась, как море, потемнела, как лес. Шесть тысяч вражеских всадников с собачьими стременами, в войлочных шапках, с черными сердцами, с ястребиными ликами, с нечестивыми словами напали на землю Газана.

Они растоптали белые дома Газана, его шатры и пологи. Заставили кричать девушек, похожих на лебедей. Вскочили на его быстрых, как соколы, коней. Угнали ряды его красных верблюдов. Разграбили его богатую казну, его обильное добро. Статная Бурла-хатун и с ней сорок стройных дев были уведены в плен.

Кыпчак Мелик сказал:

— Перебили мы Газану хребет.

Один из всадников Кыпчак Мелика сказал:

— Еще одно горе осталось причинить Газану.

— Какое?

— У огузов в Железных воротах, в Дербенте, есть десять тысяч баранов. Если бы мы увели и тех баранов, причинили б Газану последнее горе.

Кыпчак Мелик сказал:

— Пусть шестьсот всадников пойдут и уведут баранов.

Шестьсот всадников направились к Железным воротам, к Дербенту.

Турал со связанными руками шел впереди коней… Статная Бурла-хатун и с ней сорок стройных дев шли в плен…

Газан храпел в арбе…

Гараджа Чабан сидел на скале, на одной из вершин Высокой горы. Вдруг увидел он вдалеке клубы пыли.

Туча пыли разрасталась, обволакивала все вокруг и час от часу приближалась. Словно веяли черные ветры самума и, крутясь, приближались к Высокой горе. Гараджа Чабан пришел к отцу своему Бекилу. Ветхий, днями Бекил лежал на постели.

Гараджа Чабан сказал:

— Отец, взгляни-ка, что это — черное, накатывающееся, как море, светящееся, как огонь, сверкающее, как звезда? Что это? Объясни мне, отец, да будет твоей жертвой моя чернокудрая голова.

Бекил приподнялся на локте, посмотрел вдаль, увидел, что идет враг.

— Подойди ко мне, лев, сын мой, — сказал он. — Как верно, что море вскипает у берега, так верно, что это враг, сын мой.

— А кто это — враг, отец?

— Ах, мой сын, ах, сынок! Враг — это Кыпчак Мелик. У него есть такие стрелы, что из трех ни одна не промажет. У него есть такие палачи, что, не охнув, срубают сто голов. У него есть такой повар, что готовит жаркое из человечьего мяса. В худую минуту подстерег нас враг. Мощь спины моей ослабела. Враг узнал, что я отделился от огузских джигитов, узнал, что я одряхлел, узнал, что ты еще не закален в битвах, и пошел на нас. Сын мой, встань, разожги на вершине два костра, извести обо всем огузских джигитов. А сам беги к Газан-хану, поцелуй ему руку, скажи — отец твой согнулся, захирел. Скажи, пусть Газан-хан соберет джигитов и поспешит нам на помощь. Не то враг растопчет нашу землю, уведет наши стада, оставит людям голод.

Гараджа Чабан отвечал:

— Что ты говоришь, отец? Надрываешь мое сердце и душу! Не буду я молить о помощи. Не стану целовать руку Газану. К чему это? Силу свою, мощь свою берег я для такого дня, и вот этот день настал. Мускулы на руках копил я для такого дня, и вот этот день пришел. Имя мое честное хранил я для такого дня, и вот этот день грянул.

Бекил прослезился.

— Да умру я за твои уста, сын мой, — молвил он, — да умру я за твой язык, сынок. Дай бог силы твоим рукам!

Гараджа Чабан закрыл ворота кошары, насыпал три холма из камней, взял в руку пращу с пестрой рукояткой.

И вдруг появились шестьсот вражеских всадников. Они сказали:

— Эй, пастух! Мы потоптали земли, мы сокрушили жилища Газан-хана. Его богатую сокровищницу мы увозим, она наша. Статную Бурлу-хатун и с ней сорок стройных дев мы уводим, они наши. Слушай, пастух, подойди сюда, опусти голову, прижми руку к груди, покорись нам. Собери всех баранов огузского племени и приведи их. Мы тебя не убьем: отведем тебя к Кыпчак Мелику, он даст тебе бекство, сделает тебя амирахуром — главой пастухов.

Гараджа Чабан закричал с вершины горы:

— Не говори пустых речей, собака! Я ни к кому на поклон не пойду! Раз уж ты здесь, увидишь! Что ты хвалишься своим пегим конем? Ему не сравниться с моей козой-пеструшкой. Что ты хвалишься своим копьем в шестьдесят тутамов? Ему не сравниться с моей кизиловой дубиной. Что ты хвалишься своим мечом? Ему не сравниться с моей кривоносой палкой. Подойди-ка сюда, узнай, каков мой удар, и ступай прочь!