Люси Монтгомери - Энн в Эвонли

Диана тоже, конечно, очень огорчилась.

— Как мне будет одиноко зимой, — уныло говорила она Энн в ее комнатке, залитой серебристым сиянием луны. Энн сидела в кресле-качалке, а Диана на кровати, сложив ноги по-турецки. — Вы с Джильбертом уедете… Алланы тоже уезжают. Мистеру Аллану предлагают приход в Шарлоттауне, и он, конечно, согласится. Как все ужасно! У нас всю зиму не будет своего пастора, и каждое воскресенье придется слушать очередного кандидата… А из них половина будут наводить нестерпимую скуку.

— По крайней мере, я надеюсь, что они не переведут к нам мистера Бакстера из Ист-Графтона, — сказала Энн, — который добивается нашего прихода. Он читает такие унылые проповеди. Мистер Бэлл говорит, что он проповедник старой школы, но миссис Линд считает, что у него просто несварение желудка. Его жена плохо готовит, а миссис Линд утверждает, что когда человеку приходится все время есть недоброкачественную пищу, состояние его пищеварительной системы начинает сказываться и на его теологических взглядах. Миссис Аллан совсем не хочет уезжать. Она говорит, что все здесь так хорошо к ней относились, и у нее такое чувство, будто она расстается с друзьями, которых знала всю жизнь. Кроме того, здесь остается могила ее ребенка… Она говорит, что просто не представляет, как она ее бросит: малышке было всего три месяца, когда она умерла, и миссис Аллан уверена, что ей будет плохо без мамы. Миссис Аллан почти каждый вечер ходила через березовую рощу на кладбище и пела колыбельную над могилой. Она мне это рассказала, когда я в прошлый раз относила розы на могилу Мэтью. Я обещала ей — пока буду в Эвонли — класть цветы на могилу ее малышки, а когда уеду, то думаю, что…

— …это буду делать я, — с готовностью подхватила Диана. — Обязательно. И на могилу Мэтью тоже.

— Спасибо, дорогая. Я действительно хотела тебя об этом попросить.

— А общество, наверное, развалится без тебя и Джильберта, — уныло предсказала Диана.

— Ничего подобного, — энергично возразила Энн. — Оно уже прочно стоит на ногах. Главное, что это дело увлекло взрослых. Посмотри, как они за лето преобразили свои палисадники. А я из Редмонда буду вам писать про все полезное, что узнаю об этом. Не надо грустить, Диана. Не омрачай мою радость. Потом, когда придет время уезжать, я сама, наверное, разревусь.

— Тебе хорошо радоваться… ты едешь в университет и будешь жить там интересной жизнью, заведешь себе массу новых друзей.

— Конечно, я надеюсь завести друзей, — задумчиво ответила Энн. — Но сколько бы у меня ни появилось новых друзей, старые всегда будут дороже… особенно одна черноглазая девочка с ямочками на щеках. Как ты думаешь, Диана, кого я имею в виду?

— Но в Редмонде столько умных девушек, — вздохнула Диана, — а я глупая деревенская девчонка, которая даже не всегда правильно говорит, хотя, если подумать, я знаю, как надо говорить. Конечно, эти два года нам было очень хорошо вместе — такое не может продолжаться вечно. Но по крайней мере я знаю одного человека, который счастлив, что ты едешь в Редмонд. Энн, я хочу тебя кое о чем спросить… задать тебе серьезный вопрос. Только не сердись и ответь так же серьезно… Тебе нравится Джильберт?

— Как друг — очень, но не в том смысле, на который ты намекаешь, — спокойно ответила Энн.

Диана вздохнула. Она, видимо, надеялась на другой ответ.

— Может быть… когда-нибудь… когда я встречу своего суженого… — Энн мечтательно улыбнулась.

— Но как ты узнаешь, что это твой суженый?

— Узнаю… почувствую. Ты же знаешь, каков мой идеал, Диана.

— Но идеалы у людей иногда меняются.

— Мой не изменится. Я просто не смогу полюбить человека, который не соответствует моему идеалу.

— А что, если ты его никогда не встретишь?

— Тогда я умру старой девой, — рассмеялась Энн. — По-моему, это не самая ужасная смерть.

— Ну, умереть-то, допустим, нетрудно, но жить старой девой я бы не хотела, — возразила Диана. — Правда, если бы я была такой старой девой, как мисс Лаванда, я, может, и не очень возражала бы. Но такой мне не быть. В сорок пять лет я стану жуткой толстухой. И если в худенькой старой деве есть что-то романтическое, то уж в толстой нет ни капли. Между прочим, Нельсон Аткинс три недели назад сделал предложение Руби Джиллис. Мне Руби про это сама рассказала. Она говорит, что ни за что бы не согласилась, потому что не хочет жить с его родителями, но он так красиво и романтично предложил ей руку и сердце, что она совсем потеряла голову. Однако не настолько, чтобы сразу согласиться. Она сказала, что подумает и даст ответ через неделю. А на следующий день она пришла на встречу любительниц шитья, которая на этот раз состоялась в доме матери Нельсона, и там увидела на столе книгу «Полный справочник по этикету». Руби говорит, что просто обомлела, когда раскрыла главу «Как делать предложение» и увидела, что Нельсон слово в слово повторил ей ту рекомендацию, которая там дается. Она пошла домой и написала ему весьма ядовитый отказ! С тех пор, по ее словам, отец и мать Нельсона не спускают с него глаз — боятся, как бы он не утопился в реке, но Руби говорит, что они зря беспокоятся — в той книге сказано, как должен вести себя отвергнутый жених, и ни слова нет про самоубийство. И еще, по словам Руби, по ней буквально сохнет Вильбур Блэр, но и он ей совершенно безразличен… Энн нетерпеливо тряхнула головой.