Евгений Чарушин - Тюпа, Томка и сорока

Когда Тюпа очень удивится или увидит непонятное и интересное, он двигает губами и тюпает: «Тюп-тюп-тюп-тюп…»

Травка шевельнулась от ветра, пичужка пролетела, бабочка вспорхнула, — Тюпа ползёт, подкрадывается поближе и тюпает: «Тюп-тюп-тюп-тюп… Схвачу! Словлю! Поймаю! Поиграю!»

Вот почему Тюпу прозвали Тюпой.

Слышит Тюпа, кто-то тоненько посвистывает.

Видит: в крыжовнике, где погуще, кормятся серенькие вертлявые пичужки — пенки, ищут, нет ли где мошки-букашки.

Ползёт Тюпа. Уж так таится, прячется. Даже не тюпает — боится спугнуть. Близко-близко подполз да как прыгнет — прыг! Как схватит… Да не схватил.

Не дорос ещё Тюпа птицу ловить.

Тюпа — ловкач неуклюжий.

Тюпу побили. Это Непунька, Тюпкина мамка, его отшлёпала. Сейчас ей не до него.

Непунька ждёт-пождёт, скоро ли у неё будут другие, новые маленькие сосунки.

Она и местечко приглядела — корзинку. Там она будет их кормить, песни петь.

Тюпа теперь её боится. И близко не подходит. Никому неохота получить шлепка.

У кошки обычай: маленького кормит, а взрослого гонит. Но у Непуньки-кошки новых сосунков отобрали.

Непунька ходит, котят ищет, зовёт. Молока у Непуньки много, а кормить некого.

Искала она их, искала и как-то невзначай увидела Тюпку. Он от неё в это время прятался, боялся трёпки.

И тут Непунька решила, что Тюпа — это не Тюпа, а её новый маленький сосунок, который потерялся.

И обрадовалась Непунька, и мурлычет, и зовёт маленького, и хочет покормить, приласкать.

А Тюпа — учёный, он близко не подходит.

Его ещё вчера так приласкали — до сих пор помнит!

А Непунька поёт:

«Иди, покормлю», — легла на бочок.

Молочко у Непуньки тёплое. Вкусное! Тюпа облизнулся. Он давно сам научился есть, а помнит.

Уговорила Непунька Тюпу.

Насосался он молочка — заснул.

И тут начались другие чудеса.

Ведь Тюпа взрослый. А для Непуньки он маленький.

Она перевернула Тюпку и моет его, вылизывает.

Тюпка проснулся, удивился: зачем это, для чего это? Он сам может.

Хотел уйти. А Непунька уговаривает:

«Лежи, ты маленький, запнёшься, потеряешься».

Песни пела-пела и сама заснула.

Тут Тюпа выбрался из корзинки и занялся разными своими делами. То да сё.

Бабочек пошёл ловить. К воробью подкрадывается.

Проснулась Непунька. Ах, где же её Тюпонька? Выбежала на двор, зовёт.

А Тюпа взобрался на крышу и там ползает, бегает — пугает какую-то пичужку. Непунька скорее к нему: «Не упади! Не свались!» А Тюпа не слушает.

Взяла Непунька Тюпку за шиворот и понесла, как маленького, с крыши. Тюпа отбивается, упирается, не желает с крыши идти.

Никак не может понять Непунька, что Тюпа уже не маленький.

Видит Тюпа, недалеко от него сидит воробей и песни поёт-чирикает:

«Чив-чив! Чив-чив!»

«Тюп-тюп-тюп-тюп, — заговорил Тюпа. — Схвачу! Словлю! Поймаю! Поиграю!» — и пополз к воробью.

Но его воробей сразу приметил — крикнул по-воробьиному:

«Чив! Чив! Разбойник ползёт! Вот он где прячется! Вот он где!»

И тут, откуда ни возьмись, со всех сторон налетели воробьи, расселись кто по кустам, кто и прямо на дорожке перед Тюпой.