Ольга Малинина - Город твоих снов

– Марина Васильевна, – сухо обратилась она к тете тут же, у порога, – я не хочу жить у вас, не хочу обременять вас излишней заботой. Миха не учел одного, когда отдал меня... Он не подумал о том, что я никогда не стану ручной.

– А кем же ты станешь, девочка? – изумленно спросила Марина Васильевна, и удивление вскоре сменилось какой-то материнской лаской. – Ну, не стой же у порога! Давай, снимай обувь.

– Вы, кажется, меня не поняли, – хотела пояснить она.

– Само собой, – сразу же ответила тетя. – Кто вас в таком возрасте поймет?

– А где Даша? Я хочу с ней попрощаться, – спокойно настаивала Сандра на своем желании уйти.

– Саня, – снова жалостливо заговорила Марина Васильевна, – твой отец не простит мне этого. Ну сама подумай, как ты будешь жить одна. А ведь скоро учиться, как-то устраиваться. У тебя только два пути...

– И ни один из них не сделает меня счастливой, – добавила племянница, догадавшись, о чем речь. – К отцу я не вернусь... И породистые собачки иногда забывают своих хозяев, а что говорить о дворняжках, которые получают больше пинков. Папа много раз меня бросал, и теперь я буду одна... Навсегда.

– Ах, дорогая, нельзя так, – попыталась тетя обнять ее.

У Сандры дрожал голос, и в этот момент она напоминала жертву кораблекрушения.

– Не смейте меня жалеть, – грубо ответила она. – Вы всегда говорите «так нельзя, так нельзя», а когда начинаете учить, как надо, то все равно говорите «нельзя».

Она была бледна и так горячо отстаивала какие-то ярко вспыхивающие в сознании мысли, что, казалось, до безумия был один шаг. И она сделала бы этот шаг, если б не страх. Откуда он? Ведь Сандра так мало боялась. Но страх, как странный, тяжелый туман все больше выползал наружу, то трудными, почти стеклянными слезами, то злой усмешкой, то волчьим взглядом. Они по-прежнему стояли у порога. Сандра прислонилась к закрытой двери и, казалось, ей уже все равно, остаться или уйти. Марина Васильевна, худенькая, с широко расставленными, глазами туда-сюда ходила по залу. Размахивая руками, она пыталась наставить свою племянницу на путь истинный.

– Хорошо, – деловито говорила она, – ты сейчас уйдешь, но куда? Я еще не оповестила тебя...

И Марина Васильевна даже с каким-то показным злорадством сообщила, что Сандра фактически не сможет жить в квартире, которую оставил ей Миха. Она слушала не перебивая, будто уже давно смирилась с тем, что у нее никогда не было и не будет своего дома, своей комнаты.

– Миха сдал квартиру то ли какому-то другу, то ли знакомому. Короче говоря, квартира формально твоя, но...

– Понятно, – наконец-то сказала Саня. – Отец, наверно, думает, что если лишит меня конуры, то я, поджав хвост, вернусь обратно. Можете передать ему, что такого не будет. А сейчас позвольте мне забрать свои вещи. Я ухожу.

– Нет, – глупо и растерянно улыбаясь, запротестовала тетя, – я несу за тебя ответственность!

– Несите ее лучше за себя, – открывая дверь, отвечала Сандра, – а со мной все в порядке. Я буду жить у друга, и через Дашу кое-что из моей судьбы вам будет известно. Да, кажется, так уходят в ваших слезных романах... До свидания и спасибо.

Саня выбежала из подъезда, громко хлопнув дверью.

Марина Васильевна была потрясена: дерзкая девчонка просто-напросто посмеялась над ней, как над своей сверстницей. К тому же она, почувствовав ироничный тон племянницы, впервые заметила, что в кругу молодежи, может быть, предосудительно читать любовные романы. И какая-то непонятная зависть возникла в ней так внезапно, что она не знала, как ответить на этот укол...

Когда Марина Васильевна очнулась, все ее попытки догнать взбалмошную девчонку оказались бессмысленными – ее и след простыл...

Как ни странно, Сандре было безразлично то, что сейчас происходит в ее жизни. Она вышла из подъезда и побрела по улицам. Ее взгляд, непроизвольно, как бы случайно, соприкасался со всем содержимым города: витрины магазинов, машины, тротуары, лица, лица...

Она, все-таки думая о только что прошедшем разговоре, чувствовала какое-то инородное тело в своей, дотоле совсем неощутимой совести. То ли вина, то ли стыд заставляли ее тяжело и странно вздыхать. Это непонимание себя было почти что физическим. Сандра вдруг вспомнила, как однажды дружила с безумной девочкой. К Зосе, так ее звали, было невозможно относиться со спокойствием, с тем, что влечет за собой равнодушие. Ее окружало целое море чужих эмоций, и, кажется, Зося жила, ими питаясь, будто вампир. Она ненавидела взрослых с какой-то недетской яростью, но умела скрывать эту ненависть, притворяясь примерной, покладистой ученицей. Зося была умна и в то же время труслива, чтобы быть откровенной в своих собственных переживаниях.